Алмазная история (пер. Н.Селиванова)

Chmielewska Irena-Barbara-Ioanna

– Какой глупец! – только и вымолвила графиня, с отвращением глядя на этого недоделанного. – А не мог ты оставить его у своей невесты?

Шарль Трепон готов был на кресте поклясться, что у невесты ничего не оставлял. И он искренне клялся. С первого мгновения, того самого, когда слетели Тезей с Минотавром, нагромождение страшных событий до того заморочило парню его бедную голову, что он совсем потерял память. О саквояжике забыл напрочь. Смутно припоминалось, что вроде бы у него что-то с собой было, но что – не помнил, и при каких обстоятельствах он это что-то потерял – забыл. Алмаза при свидании с невестой он не вынимал, невесте его не показывал, просто не успел. В двух словах поведал о трагедии, и тут сразу опять пришлось бежать. Так что где сейчас проклятый алмаз – он, Шарль, понятия не имеет. Да, с пола поднял. И в руке зажал, это запомнилось. Потом?

Потом уже в кулаке его не сжимал, да, такое ощущение, не сжимал, когда в окно сигал, значит, куда-то сунул, возможно, в карман, но не поручится… Ну не помнит он, и все тут!

Клементина поняла, что имеет дело с кретином.

Она ясно видела – кретин говорит правду, у такого не хватит ума на то, чтобы лгать и выкручиваться. Вот графиня и прекратила бесплодные попытки узнать что-то о судьбе алмаза. Злая как сто тысяч чертей, графиня махнула рукой на фамильную драгоценность и примирилась с её потерей.

Что же касается помощника ювелира, так тот очень перепугался. До сих пор он надеялся, что об алмазе никому не известно, теперь же вдруг узнал о наличии его законной владелицы. Будучи почти ювелиром, он отдавал себе отчет в баснословной ценности камня и поверить в то, что кто-то может махнуть на него, камень, рукой, просто не мог. Нет, такое в голове помощника ювелира не умещалось. К тому же выражение лица старой графини было такое… ну, в общем, далеко не ангельское. И Шарль решил – графиня будет ему мстить.

Да, она просто обязана мстить, иначе на её месте никто поступить не может. И он сам, дурак несчастный, дал ей в руки мощнейшее оружие – чистосердечное признание в убийстве виконта. Пусть и не предумышленное, но ведь убийство! Что с того, что она пообещала ему молчать, вельможам не обязательно держать слово, данное простолюдинам. Итак, нет ему, бедняге, места в этом мире.

Шарль Трепон написал невесте, она в ответном письме категорически отказалась покидать родину. И тогда помощник ювелира покинул её один. Отплыл в Америку, а о своем решении навсегда покинуть Францию патрону сообщил в письме, не объясняя, однако, причин такого решения. Разумеется, решение было чистейшим идиотизмом, но ведь уже понятно, что умом помощник ювелира не отличался и душевной стойкостью тоже. Вот если бы ему грозили физической расправой, уж тут бы у Шарля хватило смелости противостоять опасности, но катаклизмы нравственного порядка – угрызения совести, неуверенность в завтрашнем дне, расплата за совершенные им преступные деяния, – все это было ему не по силам. И он решил бежать от этого куда подальше, лучше всего – на другой континент. На сей раз бегство удалось осуществить.

Меж тем оставленная на родине невеста, Антуанетта Гиббон, не предалась отчаянию и даже не очень гневалась, как ни странно. Впрочем, чего уж тут странного, если у неё нашелся утешитель. Оказался под рукой в самый нужный момент, а все благодаря чрезвычайно редкому стечению обстоятельств…

* * *

Флорек больше беспокоился о Юстине, чем ее родная бабка. Хорошо зная нрав своей молодой госпожи, он имел все основания опасаться за нее, ведь та способна на безрассудные поступки, по сравнению с которыми купание в грязном, заросшем пруду – просто мелочь, не достойная даже упоминания.

И ведь паненка таки отколола номер! Ни с того ни с сего взяла и махнула в Англию, одна, без денег! А ведь там у неё – ни одного близкого человека (так он думал), долго ли обидеть беззащитную девушку! И Флорек категорически решил: его долг позаботиться о молодой госпоже.

Уже лет пять до этого Флорек выписал во Францию своего младшего брата, Мартина. Польская деревня не могла похвастаться молочными реками в кисельных берегах, так что парню из многодетной крестьянской семьи не столь уж трудно было расстаться с родной избой. Правда, семья Флорека не терпела нужды благодаря старшему брату, но земли у них за это время не прибавилось, и если какой лишний рот решился бы поехать в дальние края искать пропитания, родичи восприняли бы это только с удовлетворением. А благодаря господам все парии в этой крестьянской семье получили неплохое образование, младший брат Флорека даже школу закончил, в которой и иностранные языки изучал. Господа были заинтересованы в таком слуге, потому что приходилось несколько раз посылать его в Гданьск, где у Пшилесских были кое-какие фирмы, в настоящее время пришедшие в упадок. Вот и приходилось Мартину, младшему брату Флориана, разбираться с этими фирмами и переводить их в Англию. А совершив несколько вояжей в Англию, молодой человек и английским немного

овладел вдобавок к немецкому. Французский и вовсе знал хорошо, ибо по примеру старшего брата обучился у господ.

Клементина охотно согласилась на приезд очередного преданного слуги. Мартин способностями пошел в старшего брата и теперь, через пять лет, вполне мог его заменить. Кроме таких успехов в знаниях, за истекшие пять лет Мартин вырос в красивого парня, от которого французские девушки теряли головы. Мартин, однако, высоко держал знамя национального целомудрия и к заигрываниям иностранных красоток остался равнодушным.

Помощник ювелира ещё совершал свой пеший бросок из Гавра в Париж, когда Мартин высадился в Кале. Озабоченный судьбой барышни, Флорек отправил брата по её следам, в то место, откуда пришла от неё последняя весточка – телеграмма с требованием денег… И велел брату отправиться за госпожой даже в Англию, буде возникнет такая необходимость. А в Лондоне разыскать Юстину уже было нетрудно, ибо контора поверенного в делах Пшилесских мистера Брумстера была чем-то вроде явочной квартиры.

Итак, отправленный братом разыскивать паненку, Мартин начал поиски с места, откуда была послана госпожой последняя весточка, явился к невесте помощника ювелира в надежде если не застать там госпожу, то по крайней мере что-нибудь узнать о ней. Раз горничная там прождала столько времени, значит, панна Юстина о чем-то говорила же все это время с француженкой? Может, поделилась и планами на будущее.

И вот ещё не пришедшая в себя после любовного разочарования Антуанетта узрела вдруг перед собой молодого человека, которому её бывший жених и в подметки не годился. И красотой, и умом – всем взял. Впрочем, и Антуанетта была девушкой хоть куда, очаровательной и неглупой. Глянул Мартин в огромные карие очи, подернутые печалью, – и пропал!

Сразу пропал, хотя изо всех сил держался до третьего визита к очаровательной француженке. В Англию он не поехал, от брата пришли телеграммы, из которых следовало, что паненка прекрасно обходится без помощи верных слуг и даже вроде бы мужа подцепила. В то же время Мартин почему-то вдруг решил, что именно здесь, в Кале, ещё пропасть вопросов, которые все никак не решались, а пока они не решатся, ему, Мартину, ну просто никак нельзя из Кале уезжать. К тому же некий внутренний голос принялся ему внушать, что он должен именно здесь, в Кале, ждать возвращения паненки; Мартину даже удалось и брата убедить в правильности такого решения. И таким оказалось поразительное стечение обстоятельств, что во время третьего визита молодого поляка к очаровательной француженке та как раз получила из Америки известие от бывшего жениха.

Поляк принялся энергично утешать не столько огорченную, сколько разгневанную Антуанетту, вытирая ей слезы платочком. А девушка знай твердила: ну вот, в Америку сбежал, а ведь она, Антуанетта, четко заявила – ни в какую Америку не поедет! Значит, ему наплевать на её слова, выходит, жених её обманул и теперь ей, несчастной, остается только утопиться, благо, море бод боком. Вот какие мужчины, нельзя им верить, уж во всяком случае она, Антуанетта, никогда никому в жизни не поверит!

Ясное дело, Мартин не мог допустить, чтобы в девушке укоренились столь пагубные воззрения, поэтому приложил все силы, чтобы их искоренить, и преуспел в том. Его искреннее и даже пылкое сочувствие помогло девушке перенести бегство жениха в далекую Америку.

Саквояжик сбежавшего по-прежнему лежал в ящике комода. Контакты с новым обожателем ещё не вошли в ту фазу, когда требуются потрясающий пеньюар и убийственная ночная рубашка, так что Антуанетта как-то совсем позабыла о саквояже. И с каждым днем былую привязанность и печаль по поводу бегства жениха все успешнее вытесняли из сердца мадемуазель Гиббон мечты о светлом будущем, которым следовало немедленно заняться.

Новый поклонник мадемуазель во всем превосходил сбежавшего жениха, а местные кавалеры ему и в подметки не годились. Да и кем они были, эти местные воздыхатели? Моряками, которые большую часть жизни проводят в бушующих океанах, вдали от родных беретов. Рыбаки, вечно занятые тяжелым трудом и во всем зависящие от капризов моря и настроения рыбы. Нет, такие мужья не привлекали практичную мадемуазель Гиббон, она предпочитала мужа, который твердо стоит на суше обеими ногами. А если и придется уехать из родного Кале, пусть даже вообще из Франции, – это не страшно, лишь бы не в Америку, куда пришлось бы плыть по бесконечному океану. Нет, нет, никаких океанов с их предательскими глубинами, никаких чужих континентов, она, Антуанетта, желает остаться в Европе, и все тут!