Алмазная луна [Венера Прайм - 5]
Шрифт:
— Вы проснулись? — Она выдувала воздух, позаимствованный из жабр, накопленный в легких, через рот и нос и издавала щелчки глубоко в горле, говоря на языке, известном тем, кто реконструировал его как язык культуры Х.
Одинокий щелчок эхом отозвался в воде вокруг нее:
— Да.
— Как вас зовут?
— Мы — живой мир.
— Как вы хотите, чтобы к вам обращались?
В ответ раздались глухие удары, словно под водой ударили в деревянные гонги:
— В этом теле форма обращения — Тхоувинтха.
— Ты — Тауинтха? — Объем тела Спарты был в четыре раза меньше, чем у «Посла» — как
— Вы можете называть нас Товинта. Мы не называли бы себя так, но мы понимаем, что у вас другое впечатление… другое строение. Как вас зовут?
— Мы, все представители моего вида, — называем себя людьми. В этом теле большинство тех, кто меня знает, называют меня Эллен Трой. Другие зовут меня Линда Надь. Я называю себя Спартой.
— Мы будем называть вас Обозначенным.
— Почему вы меня так называете?
— Вы похожи на других людей, которые пришли сюда, и на тех, кого мы наблюдали раньше, но также отличаетесь. Вы научились делать себя более похожими на нас. Вы могли обучиться этому только у обозначенных: поэтому будем называть вас Обозначенным.
— Пожалуйста, объясните подробнее. — Спарта издала нетерпеливую череду щелчков и шипений. — Я хочу знать ваше впечатление.
— Мы расскажем друг другу много историй. Мы расскажем вам как можно больше о том, что произошло до нашего последнего визита. Вы расскажете нам обо всем, что произошло с тех пор. — С каждой фразой вода текла в мантию посла и вытекала из нее; жизнь струилась по его телу. — Позже будет больше времени. Но сейчас у нас мало времени. А где остальные?
— Они находятся на нашем корабле в ближайшем космосе.
— Значит, вы хотите, чтобы их уничтожили. — Бесстрастное «лицо» посла не выражало ни малейшего намека на одобрение или неодобрение, когда «Посол» незаметно отделился от сверкающего пьедестала и выплыл из гнезда с извивающимися микротрубочками, прикреплявшими его к кораблю. — Вы хотите пойти с нами один.
— Нет! — Гулкий щелчок. — Они не должны пострадать.
— Все должны прийти сюда. У нас мало времени. Очень скоро времени не останется.
— Я скажу им, если вы расскажете мне, как это сделать.
— Пойдем, и я расскажу вам, как.
Первой вошла в открытый отсек «Вентриса» Марианна, за ней Блейк. После того как отсек был закрыт, она стянула с головы шлем и направилась по коридору к переполненной кают-компании.
Марианна прибыла с огнем в сердце и огнем в глазах, и ей нужен был только окровавленный топор, чтобы соответствовать роли Клитемнестры [22] . Однако ее первые слова были обращены не к Форстеру, который выжидающе стоял перед ней, а к Биллу Хокинсу.
22
Клитемнестра — Действующее лицо трагедии Эсхила «Агамемнон». Клитеместра, в греческой мифологии жена Агамемнона; пока муж воевал под Троей, вступила в связь с его двоюродным братом Эгисфом. Когда Агамемнон возвратился на родину, убила его.
— Ты мог бы остановить их, — сердито сказала она. — Или, по крайней
Он посмотрел в эти огненные глаза.
— Нет, Марианна, не хотел. И он не умрет.
— Потому что я сдалась, — сказала она. — Если бы я не заставила его сказать мне, где он спрятал статую, он пошел бы на смерть за свои принципы. Он вел себя как Мэ… по взрослому. Но ты Билл…
— У вас будет много времени для взаимных обвинений позже, мисс Митчелл. — Форстер прервал ее прежде, чем она произнесла более жесткие слова. — Сейчас нам нужно уладить кое-какие дела.
— Вот, — сказала она и подтолкнула к нему блокнот. На нем был грубый набросок — карта участка «храма искусства» с крестиком, отмечающим место. — Это лучшее, что я смогла сделать.
— Так, прекрасно, — сказал Форстер, взглянув на рисунок и передав его Блейку. — Блейк, я полагаю, ты можешь позаботиться об этом.
— Да, сэр, — Блейк взял блокнот и немедленно покинул летную палубу.
— Ну вот, теперь с этим покончено, — Форстер подошел к пустому дивану и наклонился, роясь в холщовом мешке под консолью. Он достал стеклянную бутылку с облупившимися этикетками, наполненную темно-янтарной жидкостью. Один из его заветных «Наполеонов». — Почему бы нам не расслабиться и не выпить, чтобы забыть все эти неприятности?
— Выпить? — Возмущение Марианны было почти осязаемым. Она указала на дисплей времени на пульте позади Форстера. — Ты что, с ума сошел? Рэндольф, должно быть, уже на полпути к Юпитеру!
Профессор Форстер неодобрительно посмотрел на нее:
— Недостаток терпения — распространенный недостаток молодых, — сказал он, и это прозвучало странно, учитывая его юношескую внешность. — Я не вижу причин для поспешных действий.
Марианна покраснела, но так же быстро снова побледнела — настоящий страх временно отодвинул ее гнев. — Ты обещал, — прошептала она.
На лице Билла Хокинса тревога сменилась угрозой:
— Профессор, вы сказали мне… Ну, я не вижу смысла продолжать.
Видя их волнение, Форстер понял, что, возможно, зашел слишком далеко, в конце концов, это была всего лишь шутка.
— Я могу сказать вам сразу, мисс Митчелл, — Билл уже знает, и именно поэтому он справедливо сердится на меня, — что Рэндольфу Мэйсу грозит не больше опасности, чем нам. Мы можем пойти и забрать его, когда захотим.
— Значит, ты мне солгал?
— Нет, конечно, нет. Мэйс неоднократно лгал тебе, но то, что я сказал, было правдой. Просто, ты сделала неверные выводы из моих слов. Билл тоже так думал, пока я ему не объяснил — его возмущение по поводу вас с Мэйсом было вполне искренним, и я сомневаюсь, что мы смогли бы его сдержать, если бы не убедили его, что говорим правду.
— Что именно? — Спросила она и добавила с шипением. — Если ты был готов зарезать этого своекорыстного быка.
Форстер невольно вздрогнул:
— Да, ну… когда я сказал, что тело упадет отсюда на Юпитер за девяносто пять минут, я опустил (не случайно, признаюсь) довольно важную фразу. Мне следовало бы добавить: «тело, покоящееся относительно Юпитера». Но мы не пребываем в покое по отношению к Юпитеру. Сэр Рэндольф разделяет нашу орбитальную скорость, которая составляет около двадцати семи километров в секунду.