Алмазная пыль

Гефен Адива

— Я бы с удовольствием с тобой сыграла, деда, но мне нужно идти. У нас сегодня важная репетиция. Я и так пропустила утреннюю репетицию…

По правде сказать, мне хотелось ехать в Яффо не больше, чем доить албанскую ослицу. Я была напугана звонком того мерзавца, предлагавшего мне беречь дедушку.

— Обещай мне, что ты никому не откроешь. Договорились, дедушка?

Он весело ухмыльнулся:

— Думаешь, волк придет, Габиляйн?

Именно так я и думала. Большой, черный, страшный волк — злой и непредсказуемый.

Но что мне оставалось? Я не могла испытывать терпение Сюзан — она и так была до сих пор необычайно сдержанна. Репетиция вступительной сцены мюзикла должна была вот-вот начаться.

— Где Газета?

— Бродит по дому… Наверное, учит Морица свистеть… — рассмеялся дедушка, выходя из кухни. — Езжай осторожно, майн кинд.

Поцелуй, объятия — и снова меня утешил и успокоил его приятный запах. Всё будет хорошо. Бояться не надо.

Я походила по дому, разыскивая Газету. Хотела сказать ему, чтобы не смел никому открывать дверь. Никому, даже войскам союзников! Ни в кабинете, ни в папиной спальне его не было. Я вышла во двор и громко позвала:

— Эй, Якоб!

Мориц ответил мне энергичным лаем — похоже, пес поправляется. Якоба во дворе не было. Я спустилась в подвал:

— Я-коб! Где ты? Я хочу тебе что-то сказать.

— Шшшш… — послышался шепот. — Уходить. Ты — уходить. — Он вышел из бойлерной и подошел к двери подвала. — Газеты есть? — спросил он, вперившись в меня стеклянными глазами.

— Что ты тут делаешь?

— Здесь они меня не найдут, — и он вытянул вперед руки, словно пытаясь оттолкнуть меня назад.

— Кто?

Газета закатил глаза вверх:

— Они. Нельзя им знать, что я здесь… Нужно молчать… Нельзя…

С ума можно сойти!

— Ты прав, Якоб. Тебе лучше остаться здесь, — сказала я.

Он по-военному щелкнул каблуками.

— Помни, солдат! — подыграла я ему. — Твоя задача — охранять Макса Райхенштейна. — Он вытянулся во фрунт, взволнованный возложенной на него ответственностью. — Никого не впускай в дом! Я могу на тебя положиться, солдат?

Он энергично закивал головой:

— Ни один человек сюда не войдет! — и четко откозырял.

Я завела «форд». Фары пропахали на темной улице желтые борозды. В какое-то мгновение мне показалось, что от противоположной стороны улицы отделилась длинная тень и исчезла вдали. Я почувствовала чей-то взгляд, изучающий каждое мое движение. Когда моя машина, проскользнув по темной тель-авивской набережной, приблизилась к границе с Яффо, я заметила в зеркале заднего обзора длинный «мерседес». Я въехала на Иерусалимский бульвар в Яффо — большая машина за мной. Повернула направо — она тоже включила правый поворотник и повернула направо, а потом налево — точно, как я! — на маленькую улицу, где расположен Культурный Центр, и остановилась напротив стоянки. Я вышла из «форда» и поспешно вошла в здание.

Сердце дико стучало. Кто за мной следит?!

Позвонила в папин дом. Дедушка сразу же ответил.

— Помнишь, что нельзя никому открывать?

— Помню, Габи, помню. Но здесь Шамир, — прошептал он.

— Зачем ты открыл дверь?

— Он сказал «полиция» и показал удостоверение. Сейчас пьет чай.

— Дай мне с ним поговорить.

Голос Шамира звучал сухо и по-деловому:

— Вас-то я и ищу. Мы можем встретиться?

— По какому вопросу?

— По нескольким вопросам.

— Почему вы не ответили на мой звонок, капитан? Я же сказала, что кто-то звонил и угрожал мне.

— Я сам приехал посмотреть, что происходит. Жаль, что вы уехали. Было бы лучше, если бы вы были здесь.

— Ничего не поделаешь — мне нужно зарабатывать на жизнь. Я не могу целый день играть в сыщиков и воров.

— Это не игра.

— Я знаю, — ответила я и сквозь стеклянную дверь посмотрела на огромную машину с потушенными фарами. — Кто-то за мной следит — черный «мерседес» ехал за мной от самой набережной. А может они еще от Рамат а-Шарона за мной следили…

— Вы в этом уверены?

— Да… Вполне…

— Понятно, — сказал он, как говорил мой папа, когда я среди ночи залезала к ним в кровать и клялась, что в моей комнате огнедышащий дракон. — Возможно, есть смысл попросить разрешение на личную охрану…

— Ну, уж нет! Только этого мне сейчас и не хватает — чтобы за мной таскался какой-нибудь детина. Кто-нибудь проводит меня до дома, не волнуйтесь.

В вестибюле Центра стоял черный великан в серой майке. Он преградил мне путь:

— Извините, вы Габи? — и протянул мне руку.

Я посмотрела на него с угрозой.

— Я Натанэль, — застенчиво произнес он. — Отец Одайи.

— Очень приятно, — с облегчением сказала я. — Идан разговаривал с вами?

— Да. Мы договорились, что девочка сможет участвовать в спектакле при условии, что я буду рядом. Идан сказал, что это не проблема, и даже предложил мне тоже сыграть, — он смущенно улыбнулся. — Сначала я посмеялся, но теперь хочу попробовать. Он сказал, что у вас есть роль взрослого полицейского, так что…

— Вы имеете в виду роль кубинца — злого полицейского?

— Не знаю. Захотите злого — будет вам злой, доброго попросите — будет добрый. Хотите меня испытать?

— Считайте, что получили мою протекцию… Вы справитесь. Я в этом уверена. Главное, что Одайя выступит в спектакле…

Сюзан набросилась на меня сразу, как только увидела.

— Идем, Габи, идем! Мы ждем только тебя, — взволнованно закричала она и потащила меня в зал.

Гиль Шломот стоял в окружении молодых танцоров. Добрый и мягкий Гиль смотрел на них в полном отчаянии. Увидев меня, приветственно помахал: