Алмазное лето
Шрифт:
– Присаживайтесь, дорогой Окомир, и присоединяйтесь к нашей, как там говорится, трапезе.
Запоздалый гость не глядя пробубнил:
– Хлеб и соль, други мои.
Присев, Окомир расправил подол рубахи, окаймлённый расшитой полосой, и исподлобья оглядел всех гостей. Волхв расположился почти напротив Алёны, и она смогла его хорошенько рассмотреть. На вид ему было далеко за пятьдесят: лоб морщинистый, а на бледной коже лица местами пошли красные пятна. Редкие, «жидкие», как говорила бабушка, седые волосы были аккуратно
Бугров, продолжил, желая непременно окончить свою мысль, прерванную появлением волхва:
– …хочу, так сказать, алмазы. Ну вот, значит, завтра всё и порешаем с вами, дорогой мой, Василий Прокопьевич.
За столом нежданно стало тихо. Волхв прищурился и, демонстративно отодвинув в сторону блестящие при свете ярких люстр серебряные вилки и столовые ножи, в наступившем безмолвии принялся кушать, прямо руками. Отведав хлеба и кусочек сёмги, он смахнул крошки в ладонь и отправил их в рот. После, поправив усы и бороду, кинул взгляд на хозяина застолья:
– Благодарю за хлеб-соль.
– На здоровье, – ответил хозяин. – Угощайтесь ещё, тут много всякой всячины.
– После лесной снеди весьма мне непривычна здешняя еда.
Бугрин, стараясь не смотреть в глаза припоздавшего гостя, как бы между прочим, для поддержания светского разговора, спросил:
– Задержитесь среди людей или обратно в тайгу отправитесь?
– Побуду покамест в миру. Время такое приспело, ведь кануло в лету злое лихолетье, надобно теперь нести людям доподлинные знания и веру. Раскрыть глаза на родовую истину да и воротить их к своим корням. Истосковались души русские по праведному слову.
Бугров равнодушно закивал и откинулся на спинку стула, словно выполнил свою миссию и подвёл итоги:
– Очень любопытно. К счастью, в настоящее время у нас свобода, оттого каждый прёт кто во что горазд, так говаривала моя покойная прабабушка.
Волхв промолчал, сделав вид, что укол гостя ему нипочём. Морозов молчал и с интересом наблюдал за гостями. Рядом на стуле заёрзал филолог. По всей видимости, набравшись дерзости, он спросил:
– А далеко ли отсюда ваше убежище, уважаемый Окомир?
– Далече, никому не сыскать. Почитай вся жизнь прошла в дебрях. На зорьке псы залаяли – значит, пора подниматься с ложа, а повечеру, как ясно солнце за деревья укрылось, – стало быть, подоспело времечко ко сну собираться. И так будень за буднем. Сколь веков, ещё со времён древних Бояна и Златогора, соглядатаи рыскали, а так и не напали на наш следок. Великий Волос их отваживал от наших мест, зверье да лешие прятали натоптанные стёжки от лихих людишек. Староверов – и тех почитай
Александр Васильевич не унимался:
– Насколько я помню, волхвов – хранителей древних знаний, давно хотели найти. В девятнадцатом веке их разыскивал, например, писатель Сергей Максимов, который добрался аж до Печоры. После к нему присоединился не менее известный писатель Михаил Пришвин, что искал дорогу в край непуганых птиц. Да и поэт Николай Клюев хвалился, что лично встречал стражей древней мудрости, и не только хранителей знаменитой «Голубиной книги», но и тех, кто владели другими легендарными народными книгами. Не бывало у вас Клюева, что ваши предания говорят?
– Многие бахвалятся, что изловили сёмгу, да токмо варят ушицу из плотвы.
– Но вы, господин Окомир, понимаете, насколько важны для науки да что там науки, для нашего народа и всего человечества! – те сведения, что укрыты до сих пор от людских глаз? Книги или ещё какие записи и предания. У нас вот до сих пор где только не ищут библиотеку Ивана Грозного или, например, Северную Гиперборею – от Чукотки аж до Кольского полуострова…
– Разумею, потому и выбрался на свет из-под мрака вековых елей.
Завязавшийся разговор Александра Васильевича и лесного гостя наконец-то прервал хозяин, который воспользовался секундной заминкой:
– Господа, с вашего позволения, мы продолжим этот интересный разговор, но после ужина, а пока я вам всё-таки представлю своё чудо!
– Диво? – переспросил волхв, но его уже не слушали.
– Чуда, чуда! – шутя скандировали гости, не желая более слушать диалог волхва и филолога.
– Игорь Александрович, неси-ка заветную шкатулку, – крикнул олигарх в полумрак.
– Всё будет исполнено!
Начальник охраны почти неслышно, ужом выскользнул из зала и растворился в коридорах лесного дворца. Вернулся он на удивление быстро, всего-то через пару минут, и передал хозяину неприметную коробочку из полированной карельской берёзы. Олигарх не раздумывая открыл крышку и выставил на всеобщее обозрение иссиня-чёрный камень в форме глаза или, может статься, слезы – словно застывшая капля чернил, которую обронило неведомое создание. Гости почтительно замолчали, не сводя глаз с диковинки.
Морозову тут же подали загодя приготовленный фонарик, и он, словно опытный факир, щёлкнул в полной тишине выключателем и направил яркий луч света прямо на камень. Густо дымчатый непрозрачный алмаз равнодушно следил за возбуждёнными зрителями. Морозов, довольный, улыбался и наблюдал за реакцией гостей.
– Первый чёрный алмаз в России! Поболее того знаменитого «Амстердама» будет. А уж как засияет после обработки, глаз будет не оторвать.
Разве не чудо? Разве не диво-дивное, как говорит уважаемый Окомир?