Алмазное сердце

Шевченко Ирина

— Мне… — Она растерянно огляделась. — Мне нужна моя сумка!

Очевидно, сумка была для нее единственной связью с реальностью, и я отдал ее без споров.

Девушка недолго звенела склянками, достала какую-то бутылку, быстро откупорила и сделала несколько больших глотков.

— Эй, полегче с… этим…

Я отобрал у лекарки бутылку, понюхал и сам отхлебнул горькой спиртовой настойки.

— Это растирка, — отрешенно сообщила Сана. — Для больных суставов.

— Отлично. — Я присел рядом с ней и отпил еще немного. — У меня как раз все болит.

Девушка посмотрела на меня, на ясное звездное небо над нашими головами, на виднеющиеся в просвете между высоченных сосен заснеженные

горные пики, и неожиданно ущипнула меня за плечо.

— Ай! Ты чего?! — возмутился я.

— Хотела убедиться, что это не сон.

— Для этого обычно щиплют себя.

— Себя — больно, — ответила она, насупившись.

— Это не сон. Это… Слышала про Волчьи Тропы?

Лисанна

О Волчьих Тропах я слышала. Это входило в обязательный курс. Классическая магия и шаманизм, сходство и отличия. Отличий было больше. Маги в своих трудах пренебрежительно отзывались о шаманах метаморфов, ссылаясь на то, что единственный дар, которым те обладали, — это способность выпрашивать милости у духов природы, тогда как сами маги могли все, что им нужно, брать без спроса. За это уже шаманы недолюбливали людских чародеев, упрекали в том, что они нарушают уклад нашего мира. Но подобные споры не мешали многолетнему сотрудничеству. В частности, в сфере пространственных перемещений. У магов были телепортационные заклинания, энергоемкие, с множеством рисков и побочных явлений как для применяющего их чародея, так и для окружающих по обе стороны прохода. У шаманов метаморфов — Тропы, явление, которое людям так и не удалось понять до конца. В то время как человеческие волшебники рвали и перекраивали ткань пространства, шаманы, по своему обыкновению, взывали к духам предков и природным силам, и те открывали для них проходы, стабильные и безопасные, да еще и не поддающиеся магическому поиску. Именно поэтому правящая семья давно отказалась от услуг магов-телепортеров, обратившись к помощи шаманов…

— Сана!

Голос Джеда заставил меня встряхнуться. Наверное, чары, которые использовал ворвавшийся ко мне маг, чтобы заставить вспомнить и говорить правду, развеялись не до конца, и потому страницы книг и отрывки учебных лекций с такой четкостью всплыли в памяти.

— Да-да, Тропы. — Я попыталась забрать у него бутылку с настойкой. Никогда прежде не использовала спиртное в качестве успокоительного, но мне понравилось приятное тепло, от одного глотка разлившееся по желудку, а затем и по всему телу. — Рассказывай.

— А что рассказывать? — Оборотень обеими руками вцепился в бутылку и отдавать ее мне не желал. — Мы прошли по Тропе. Представляешь?

— Представляю. — Я уныло смотрела, как остатки жидкости с бульканьем отправились в ненасытную волчью пасть. — Ты шаман, да?

— Кто? Я?

Самой не верилось. Да и на языке, уже немного заплетавшемся от выпитого, вертелся другой вопрос: хотелось бы знать, почему на нем из одежды — только кусок белой ткани, расшитой по краю маками и колокольчиками. Где-то я ее уже видела…

— Нет, я не шаман. Тропу может отыскать любой волк.

— Ну да, конечно. — Я зевнула. — Волки — они такие. Ходят этими своими Тропами, где захотят. Детей пугают…

— Каких детей? — опешил Джед.

— Мне бабушка в детстве рассказывала. Говорила, что, если я буду себя плохо вести, придет серенький волчок и укусит…

— Укусит?

— Да, — зевнула я снова. — За бочок.

— Сана, ты как себя чувствуешь?

— Спать хочется, — призналась я, укладываясь прямо на землю.

Земля тут почему-то была мягкая-мягкая, хоть и холодная.

— Нельзя здесь спать, замерзнешь, — непонятно с кем

продолжал беседовать Джед. — Нужно хотя бы костер разложить.

— Угу, — согласилась я: с костром будет теплее.

— У тебя в сумке есть спички? Или кремень?

— На! — Я протянула ему огонек на ладони — даже ярмарочные фокусники так могут, что уже говорить о почти дипломированной магессе.

А теперь — спать…

Джед

Сана подала мне яркий лепесточек, и пока я оглядывался в поисках какой-нибудь веточки, на которую можно было бы «пересадить» огонек, девушка уже уснула, а пламя соскочило с ее ладошки на траву. Не тратя времени, я набросал сверху прошлогодней хвои, а там нашлись и ветки.

У костра было теплее, хоть вряд ли мгновенно отключившаяся лекарка почувствовала разницу. Она даже не заворочалась, когда я оттащил ее подальше от огня и попытался уложить поудобнее: сказывались усталость и переживания последнего дня. Я и сам был не в себе: события разворачивались слишком быстро и слишком странно. Неудачный визит к ювелиру, разоренный номер, маг в маске и, наконец, Тропа. Меня охватило ощущение нереальности, но болезненный щипок и горечь травяного настоя помогли убедиться в том, что это не сон. Сердце бешено колотилось, руки немного подрагивали, голова готова была взорваться от избытка накопившихся в ней вопросов. Во что я влез? Что будет теперь?

За сотни миль от Ро-Андира остался убийца, и там до сих пор ждет моего возвращения Унго. Еще немного — и тайлубиец обратится в городскую стражу, а когда в доме никого не найдут, ему останется лишь сообщить о моем исчезновении отцу. Что он скажет? Когда-то Унго поклялся хранить в тайне то, что я открыл ему об алмазе, и я верил, что клятву он сдержит. Не станет он рассказывать и о попытке ограбления Лен-Леррона, и о моих приключениях в Лазоревой Бухте: это не сделает мне чести, а товарищ всегда заботился и о моей репутации, и о спокойствии моего родителя. Так что, скорее всего, он выложит лишь факты. Вошел и не вышел. Возможно, среди дознавателей найдется соплеменник-метаморф, который сумеет почувствовать, что мы с Саной ушли по Тропе. Тогда Унго не станет сообщать отцу, а будет дожидаться вестей от меня…

Прогнав сумбурные мысли, я заставил себя сконцентрироваться на проблемах насущных. Ночи в горах холодные, и мне удобнее было бы переменить облик — в шерсти все же теплее, чем в скатерке на голое тело. Но тогда не получится поддерживать огонь, а это грозит Милисенте простудой, а то и чем похуже, если после она возьмется сама себя лечить. Потому я насобирал еще хвороста, присел рядом с целительницей и, не ломая больше голову безрезультатными размышлениями, погрузился в чуткий полусон — умение, свойственное волкам и метаморфам и доведенное мною до совершенства в ночных караулах во время службы в гвардии.

Когда небо на востоке посветлело, я подбросил в огонь сухих веток и, отойдя от спящей девушки, все же перекинулся: отдохнуть мы вроде бы отдохнули, а теперь нужно было подумать и о еде. Правда, мысль об охоте отбросил сразу: я не сомневался, что мне удалось бы загнать какую-нибудь мелкую дичь, но освежевать тушку без ножа и приготовить мясо так, чтобы оно не вызвало отвращения у моей юной спутницы, мне вряд ли по силам. Сам я в звериной ипостаси не побрезговал бы и сырым мясом, но из солидарности с лекаркой решил потерпеть и поискать другую пищу. Взбодрился, пробежав по росе, окончательно согрелся и проснулся, вновь вернулся к людскому облику, обвязался, уже почти привычно, скатертью и пошел к запримеченной во время пробежки черничной полянке — не самая сытная пища, но для завтрака сойдет, а обедать я рассчитывал уже в поселке.