Алмазные нервы

Бурцев Виктор

В зеркальце я видел физиономию парня. Лет пятнадцать, курносый, в общем симпатичный. Одет, насколько я мог судить, чистенько, явно не из уличных.

– Слушай, я не собираюсь с тобой драться, – сказал я. – Машина новая, я не хочу, чтобы ты ее попортил. И уж тем более не хочу, чтобы ты попортил мне голову. Убери свою пушку – хорошая, кстати, пушка…

Он убрал, но не совсем, а просто отвел от головы. Теперь я рисковал получить пулю в бок.

– Что натворил-то? Бежишь от кого?

– Не твое дело, дядя… Кончай болтать.

– Ты лучше подумай, а того ли человека взял в заложники, –

спокойно сказал я.

Я ничем не рисковал: мы мчались по скоростному шоссе на скорости двести километров, а в такой ситуации водителя может пристрелить только сумасшедший. Парень на сумасшедшего не походил. И он задумался, правда лишь на мгновение.

– Не дури мне голову, дядя, – огрызнулся он.

– Не дурю. Тебе говорит что-нибудь такая кличка – Шептун?

Парень переменился в лице. Только что он был взволнован освобождением от одной, неведомой мне опасности, и вот на него обрушилась другая, гораздо более худшая. Шептуна он явно знал. Нет, не лично, конечно, но был наслышан.

– Я не Шептун, – продолжал я ковать железо. – Но Шептуна знаю. И он меня знает, притом очень хорошо. В моей машине, а это очень дорогая машина, стоит идентификатор. Через полчаса Шептун будет знать, кто ехал в моей машине и кто пристрелил меня – если у тебя все-таки хватит глупости это сделать. Итак?..

И тут парень сделал то, чего я от него никак не ожидал.

Он уронил пистолет на пол и разрыдался.

У меня никогда не было детей (и слава богу), и я не умею никого утешать. Из моих много-то численных знакомых в утешении нуждается время от времени разве что Ласточка, но ее я утешаю своеобразными способами. Поэтому я счел за благо никак не реагировать на рыдания угонщика – просто вел себе «ниссан» по скоростному шоссе и прикидывал, на какой развилке лучше всего свернуть.

Спустя минут пять мой угонщик немного успокоился, вытер рукавом куртки слезы и пробормотал:

– Дядя, вы кто?

– Уже лучше, – заметил я, сбавляя скорость перед поворотом. – Пусть я буду для тебя Константин. И без этого дурацкого «дядя».

– Хорошо, Константин.

– Куда тебе нужно-то? Раз уж мы все равно приехали в Химки, подвезу тебя до места.

– Белое Море.

Белым Морем назывался огромный недостроенный микрорайон, который предназначался для мурманских моряков и их семей. Потом что-то там разладилось, источники финансирования иссякли, строительство бросили… Не знаю, что там сталось с моряками, но жуткое место сразу же облюбовали орды бездомных, уличные банды, и на Белое Море все махнули рукой. Не надо бы парнишке туда ездить…

10. Артем Яковлев. Кличка Аякс.

Программист Министерства иностранных дел РФ.

Новая Москва

Я проснулся часов в семь утра. Было мутно, противно и жарко. Я обнаружил, что на меня накидан целый ворох каких-то одеял. Причем ворох этот укрывал меня с головой, а я терпеть не могу, когда меня накрывают одеялом с головой. Лихорадочно сбрасывая одеяла, я обнаружил, что жарко мне не только от одеял – рядом лежало что-то теплое и живое. Освободившись от матерчатого плена, я увидел рядом с собой молодого человека… Полностью обнаженного. В отличие от меня.

Видимо, я, как вчера упал, так и отключился в

чем был.

Как же его зовут? Комната была как в тумане, все внутренние органы перепутаны между собой, и желудок этим обстоятельством явно не доволен. А голова тем более, поэтому в ней что-то иногда потрескивало, вспыхивало и с шумом раскалывалось.

С превеликим трудом я вспомнил, что молодой человек рядом со мной – Мартин. Я вспомнил его выскакивающего из тумана с окровавленными по локоть руками и более внимательно к нему присмотрелся. Нет, ничего особенного, ни гипертрофированной мускулатуры, ни каких-либо других «прелестей». Просто парнишка. Симпатичный. Самое интересное, я совершенно не помнил, что я делал после того, как Тройка с Мартином приволокли и уложили меня на этот коврик.

С этими грустными мыслями я укрыл Мартина одеялами и потащился в ванную. В голове медленно поднималось цунами боли. Эта колоссальная волна была готова захлестнуть, утопить и растерзать мое многострадальное тело о прибрежные камни, погасить робкий огонек сознания и ввергнуть меня в пучину темноты и страдания…

Скорее в ванну, подобные «поэтические» изыскания могут прийти на ум только с жесточайшего похмелья.

Когда последствия алкогольно-наркотического отравления стали слегка слабеть, где-то минут через тридцать – сорок, в ванную вошел бледный Тройка. Что-то то ли пробурчал, то ли прорычал и упал на пол. Когда я высунулся посмотреть на него, он снова что-то прорычал и попросил плеснуть на него холодной воды… Я развернул какой-то особенно хитрый шланг у крана, возможно предназначенный именно для этой цели, направил его на лежащего и открыл воду. Естественно, холодную.

Некоторое время на полу было тихо. Затем что-то забулькало и застонало. Вскоре поднялся мокрый Тройка. Посмотрел на пол и пробормотал:

– Приличные люди… Вчера сделали ремонт.

– Ты сам попросил, – ответил я.

– Я не в претензии, – по-прежнему вяло ответил Тройка. Передвинул кран к раковине и начал умываться. Судя по брызгам, которые до меня долетали, умывался он исключительно холодной водой. – Ничего, – приговаривал Тройка, подставляя виски водяным потокам. – Ничего. Ты когда-нибудь коктейль «Утро» пробовал?

– Тройка… Мне и так плохо, а ты говоришь «Утро».

– Не, ты не просекаешь. «Утро» специально для таких случаев и создан. У меня есть запасец. Там в составе всякая гадость, но действует безотказно. Тем более что у нас скоро стрелка.

– Где? – спросил я.

– На площади этой… этого… Короче, на Литературной.

– С кем?

– С тобой, – ответил Тройка и задумчиво на меня посмотрел, затем протянул так же задумчиво: – Да-а-а-а… Но все равно. И с тобой тоже. Значит, подойдем вдвоем.

Он еще некоторое время плескался молча, а затем вдруг, будто на середине движения, остановился и начал вытираться, бормоча одно слово: «Утро, утро… утро…»

Дверь открылась и вошел Мартин. Он взвизгнул и застыл на одной ноге. Посмотрел вниз и удивленно произнес:

– Для бассейна слишком мелко, для лужи слишком глубоко… Вы чего тут налили?

– Воды, – глухо через полотенце ответил Тройка. – Это ты у него спроси. И он указал на меня.

– Ты сам просил, – снова ответил я.