Алмазный эндшпиль
Шрифт:
«Что ты так привязалась к этой двери? – сердито спросила себя Майя. – Вошел и вошел. Не взломал же он ее, в конце концов! Ты думаешь совершенно не о том! Зачем ему понадобилось приезжать сюда – вот в чем вопрос!»
Однако мысли Майи отчего-то упорно возвращались к тому, каким образом Верман оказался внутри. Вариант с соседями казался наиболее вероятным. Но тут Майя вспомнила то, что сразу успокоило ее: пару месяцев назад Сема Дворкин привез ей ювелирную горелку, и она по ошибке указала ему этот адрес вместо того, где жила последний год. Жильцы были очень удивлены,
Майя еще додумывала эту мысль, а руки ее уже сами набирали знакомый номер. В отличие от Антона, она звонила не Моне – она звонила Дворкину.
Ювелир снял трубку после первого же гудка.
– Сема! – Майя заговорила торопливо, перебивая его «здравствуй, голубка». – Сема, вы называли Верману код моего подъезда?
Дворкин помолчал. Это молчание продолжалось не больше пары секунд, но Майе оно показалось невыносимо долгим.
– А это мы сейчас у него самого спросим, – задумчиво сказал Сема. – Верман! – позвал он. – Верман, послушайте! Не выдавал ли я вам военную тайну, дабы вы могли попасть к безмерно уважаемой мною…
Майя отшвырнула трубку и бросилась к двери. Она вылетела на лестничную клетку, со всей силы ударившись локтем об косяк, и обострившимся от ужаса слухом расслышала эхо быстрых шагов – внизу, на первом этаже.
Она не успела. Антон уже спустился.
Майя закричала во весь голос. Это был даже не крик, а отчаянный, пронзительный визг. От него старый дом содрогнулся и стая голубей взметнулась с козырька над подъездом, испуганно взбивая крыльями воздух. Майя рванула вниз, перепрыгивая через пять ступенек сразу, цепляясь за перила, словно обезумевшее дикое животное. В голове билось одно: она опоздала. Она опоздала.
– Моня! – окликнул перевозчик и побежал вниз. – Верман!
Стоя под лестницей, Игорь слышал его приближающееся тяжелое дыхание. Перевозчик немного запыхался. Дымов рассчитал верно: Белов торопился на встречу с приятелем. Они все-таки выманили этого злобного матерого волка.
Теперь расчет не должен был подвести и его, Савушкина.
Счет пошел на доли секунды.
Раз – перевозчик спрыгнул на лестничную площадку.
Два – пробежал последние пять ступенек.
Три – вышел вперед.
Теперь его спина маячила перед Игорем. Белов в своей белой футболке был отлично виден в полумраке.
Савушкин бесшумно шагнул вперед, изготовился прыгнуть…
И в эту секунду откуда-то сверху на них обрушился истошный женский вопль. Перевозчик резко вскинул голову и замер на месте.
Игорь выскочил из-под лестницы, задержавшись всего на одно мгновение, но этого мгновения Белову хватило: он успел отпрыгнуть в сторону, и Савушкин схватил пустоту. Перевозчик толкнул Игоря и тот упал, влетев головой в стену.
На короткое время его оглушило. В себя он пришел от вскрика и не сразу осознал, что кричал Генка. Две фигуры стояли в дверном проеме, будто обнявшись. Это продолжалось
Савушкин, не вставая, подался вперед и мазнул перед собой клинком. У него было преимущество – тесное пространство, в котором перевозчику некуда деться. План рушился к чертовой матери, но Игорь не думал об этом: им овладело бешенство.
– Ха! Ха! – выдохнул он, вскакивая и нанося один за другим два удара. Первый удар не достиг цели, но вторым нож вспорол белую ткань и кожу на груди врага. Кожа треснула, и футболка окрасилась кровью.
В полумраке Игорь не различал лица противника. Но зато он явственно расслышал шипение, как от боли. А в следующий миг Белов бросился на него.
Он был мощнее, крупнее, и ему удалось повалить Игоря и подмять под себя. Но Савушкин ни на миг не потерял решимости: безоружный перевозчик не сможет состязаться с ним, когда у него в руке нож. Извернувшись, как хорек, он ударил перевозчика сверху, целясь в шею. Один такой удар убивает человека за четыре секунды. Но Белов откатился вбок, и удар пришелся в плечо по касательной.
На этот раз громкий крик боли огласил подъезд. Не теряя ни мгновения, Савушкин вскочил, тесня жертву к дверям. Теперь он точно знал, что перед ним не противник, а жертва. Первая растерянность прошла, и Игорь атаковал – быстро, точно, как кобра, рассекая воздух сверкающим лезвием, не оставляя перевозчику ни одного шанса.
Он загнал его к двери, где на полу валялся Генка, и там случилось то, что должно было случиться: Белов споткнулся и упал. Савушкин безошибочно увидел, куда бить – как если бы перед ним маячила красная точка снайперского прицела. Точка эта была под кадыком Белова, в небольшой впадине на шее. Всего один укол, одно разящее движение – и он вспорет перевозчику горло и рассечет блуждающий нерв. Несколько секунд агонии – и наступит остановка сердца. Но до этого Белов успеет увидеть торжество на его лице.
Игорь вскинул руку для удара, и вдруг сзади в него кто-то вцепился. Этот кто-то с кошачьим шипением повис на нем, раздирая ему лицо, тыча пальцами в глаза, и Савушкин, не ожидавший нападения, ткнул назад ножом в «слепой» попытке поразить нового врага.
Лезвие вонзилось в мягкое, и его враг закричал и упал. Игорь в бешенстве обернулся и увидел на полу женщину, подругу Белова. Она пыталась отползти назад, зажимая рукой рану в плече.
– Ах ты с-с-с-сука, – удивленно сказал Савушкин, наклоняясь над ней.
И дернулся.
В тело его сзади, около позвоночника, глубоко вошел нож, и в мгновенном прозрении Игорь вспомнил, что у Генки тоже было с собой оружие. Старая добрая финка, которую рыжий таскал в ножнах на поясе. Значит, пока Белов с Генкой боролись, проклятый перевозчик выхватил у него финку…
Чудовищная боль взорвала Савушкина, и он опустился на колени, разжав кулак. Нож упал и отскочил со звоном. Внутри вспыхнуло свирепое адское пламя, пожиравшее Савушкина. Оно сожгло его ноги, обуглило позвоночник, подобралось к сердцу.