Алмазный город
Шрифт:
– Зачем же его погружать, если он и так послушный? Я таких людей сразу чувствую. Наверно, и вправду эта его работа агента – нервная. Всё время в напряжении. Нет, поверь мне, долго этот человек не проживёт! Сердце изношенное, сосуды слабые… Его пальцем ткни – и разрыв сердца!
– Страшный ты человек! – пробормотал Федор.
– Чем же это я страшный? Знанием?
– Властью над людьми. Если твоим даром неумело пользоваться, сколько людей можно погубить!
– Вот потому я и пошёл учиться. А насчёт губительства – это ты зря! Конечно, случалось мне судить других своим судом, грешен,
– И многих ты так спасал?
– Немногих… Два дня назад, например, Светлану, о которой я тебе говорил.
Федор вспомнил убитых в замке – взглядом! – Епифана и могущественного Зигмунда Бека, поежился.
– От кого ты спасал Светлану?
– От охранника в тюрьме. Что-то мне не везёт в таких делах – сердца у негодяев какие-то слабые! Чуть что – инфаркт или остановка сердца… Меня самого это беспокоит, – взгляд Яна остановился на одной точке. – Получается, что я не могу рассчитывать свои силы. Неужели действительно мой дар для других опасен?
– Возможно, – протянул Головин, чувствуя, как на него пахнуло ледяным холодом – так, наверное, ощущает себя жертва под пистолетом неврастеника или перед диким зверем: прыгнет, не прыгнет?
– Ты-то чего испугался? Вон, даже глаза забегали, – обиделся Ян. – Неужели ты думаешь, что я над друзьями опыты провожу? А что бы ты сам сделал, если бы видел, как твою… сестру, например, собирается изнасиловать какой-нибудь недоносок? Стоял бы и смотрел?!
– Где ты стоял-то? – изумился Федор.
– Ну… как бы стоял. Сам был далеко, а увидел все так, будто рядом стоял.
– Хочешь сказать, что этого охранника ты… на расстоянии?
– Да, ударил, ладонью. В грудь. А получилось, что слишком сильно ударил – инфаркт с ним приключился.
– О Господи! – Головин был потрясен. – Ты сам до этого додумался? Воздействовать на расстоянии…
– Ничего я не додумывался. Я среди ночи в общежитии от её крика проснулся…
– Но ты не мог его слышать!
– Выходит, мог!
Головин нервно схватился за вилку.
– Мой бедный мозг, кажется, чудес больше не воспринимает, потому что он сигналит: "Есть хочу, есть хочу!" Видно, всю энергию мы с моим организмом израсходовали на удивление.
Он съел было два кусочка, но опять отложил вилку.
– От такого ничего в горло не полезет!
– А мне не только лезет, а прямо-таки заползает. Я вдруг почувствовал, что ужасно проголодался!
– Я себе никогда не прощу, если твой феномен останется неизученным! У меня прямо руки зачесались: подключить к тебе приборы и замерить силу излучения…
– Размечтался! – пробормотал Ян с набитым ртом. – Не позволю делать из себя морскую свинку!
– Ладно, отвлечёмся. – Фёдор обвел глазами зал. – Между прочим, из-за соседнего столика на тебя смотрят…
– На нас смотрят! Мной заинтересовалась молодая блондиночка, а тобой брюнетка постарше!
– Неужели у тебя во лбу есть ещё и третий глаз? Ведь ты не отрываешься от тарелки!
– Так я до этого посмотрел! – простодушно признался Ян.
Они расхохотались.
– Но всё равно к Светке нужно зайти! – Ян прочертил в воздухе вилкой восклицательный знак. – Как она перенесла все эти ужасы?
– А как его фамилия?
– Крутько. Николай Иванович.
– Что? Крутько? Так я же его знаю. Майор медицинской службы? Славный малый.
– Вот видишь? Плохих не держим. А если ты посмотришь на Светлану… Влюбишься, хотя ты – муж и отец. В неё все влюбляются. С хутора уходили была оборвыш, дикий котёнок… А сейчас! Грациозная, гибкая тигрица.
– Что-то ты её с диким зверьём сравниваешь!
– А в ней и есть что-то дикое.
– Звериное?
– Нет, неприрученное. Я не умею красиво говорить, но я видел тигров в клетке. Какие-то они сломленные, что ли… Даже рычат больше от бессилия. А на воле наверняка у них и поступь другая, и шерсть лоснится, и рык… мурашки по коже!
– Ну, понял! Значит, она – тигрица, тобой с хутора вывезенная… А что же ты сам-то на ней не женился?
– А она не хотела клетку… маленькую. Может, своего тигра ждала? Знаю только, что она панически боялась бедности. Так что же мог дать ей я? Угол в какой-нибудь дыре? Случайный заработок? Словом, Крутько дал ей всё, что она хотела: квартиру, приличную зарплату…
– Глупая она!
– Напуганная… Чего это мы о Светке разговорились? Между нами никогда и намека не было на серьезные чувства. Будто и правда мы с ней были близкими родственниками…
– Со Светкой мы разобрались, а вот, пан Шахерезада, дождусь я наконец твоего рассказа?
– А дело было так…
Глава третья
– Мама, привези мне крокодила! – кричал ей Павлик. – Такого жирного-жирного!
"Почему именно жирного? – думала Катерина, глядя в вагонное окно на своих близких. – Может, надувного?"
Наконец поезд тронулся, и только тут Катерина обнаружила, что делегация врачей, с которыми она должна была ехать в Берлин, оказалась в другом вагоне, вообще неизвестно в каком. Она оглядела своих попутчиков: женщину с дочерью – они везли такое множество баулов и узлов, что часть из них вынуждены были держать на коленях; мужчину в плаще и с одним портфелем – этот вцепился мертвой хваткой в свой портфель, будто кто-то пытался у него отнять неведомую ценность. Правда, по мере того как поезд удалялся от Москвы, мужчина становился все более спокойным и даже начал с интересом поглядывать на Катерину.
Вдруг дверь купе распахнулась, и знакомый веселый голос произнес:
– Катерина Остаповна, а я за вами. Семеро безнадежно тоскующих мужчин в другом вагоне ждут прекрасную даму-переводчицу!
– Профессор Шульц! – облегченно вздохнула она; перспектива ехать всю дорогу с посторонними людьми уже начала её томить.
– Мы договорились с проводником – у нас в вагоне есть свободное место… Где здесь ваши вещи? – он легко подхватил чемодан Катерины, пропустил её вперёд и, идя следом, продолжал говорить: – С этими рассыльными просто беда, вечно что-нибудь напутают. Решил, видите ли, сейчас ведь каждый сам себе командир! – что раз вы из другого ведомства, то и ехать можете отдельно.