Алмазный меч, деревянный меч (Том 1)
Шрифт:
«Да, эти подземелья строили.., по-моему, Дану. Фундаменты их построек ушли глубоко в землю, этот бассейн, если я правильно помню, был на крыше какого-то храма.., заклятие Архимага неведомым образом сплюснуло постройку, загнав ее в глубь земли».
Руки! Руки на краю бассейна! Тьма, тьма вокруг, проглочены стены и пол, арка выхода, край каменного парапета – и только пара слабо светящихся кистей, вцепившихся в искрошенный мрамор.
Фесс услышал сиплое дыхание.
– Фс-с-с-с.., ха-а-а.., фс-с-с-с..,
Над краем поднялась светящаяся же голова. Женская. С длинными мокрыми волосами, еще чернее, чем Тьма вокруг, с белой-белой, как снег, кожей, с незрячими, заросшими глазницами. Появилась шея и плечи, кожа по бокам шеи трепетала, там, словно у рыбы, приоткрывались и схлопывались жаберные щели.
– Фс-с-с.., ха-а-а…
Существо одним мягким движением поднялось на парапет Девушка была нага. По тонкому телу струилась темная влага. Незрячая голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, словно отыскивая кого-то невидящим взглядом.
Фесс даже дышать переслал. Он и отдаленно не мог представить себе, с кем или с чем ему предстоит иметь дело. Тварь не походила ни на одно описание Domimm Atan, Книги Чудовищ на языке Дану.
– Tho dealan thabal'! – прозвучал тихий голос. Языка Фесс не знал. Не эльфы, не Дану, не Вольные. И уж конечно, не гномы.
Незрячая голова вновь поворачивается. «Ничего опасного, Фесс, пришелица безоружна! Чего ты ждешь? Иди своей дорогой!»
Однако он не мог пошевелиться, Девушка осторожно спустилась на каменный пол. Светилось все ее тело; оставляя мокрые следы, она двинулась прямиком к застывшему юноше. Незрячие глаза смотрели теперь прямо на него.
– Фс-с-с.., ха-а-а…
Наверное, такого не выдержал бы и никто из Вольных. Когда появившуюся из воды девушку и Фесса разделяло около пяти шагов, страх наконец взял верх.
«Кто может жить в этих смрадных тоннелях, куда Хвалин исправно сливает свои нечистоты? Наверняка некто столь же отвратительный и наверняка опасный. Действуй, Фесс, руби, а там видно будет!»
Никогда еще ему не было так страшно. Он не понимал, чего именно он боится. Безоружной слепой девчонки, пусть даже и с жабрами?
«Сейчас она сделает еще один шаг, и я ее зарублю. Нельзя, чтобы она меня коснулась!»
Однако почему же ты не бежишь, почему стоишь, обливаясь потом, на одном месте, Фесс?
Лезвие глефы, отточенное лучше самых острых бритв, свистнуло, когда существо протянуло вперед руки (пальцы соединены перепонками), норовя коснуться Фесса. Он онемел, он не мог крикнуть, приказать ей остановиться, сам не мог стронуться с места. Он мог только убивать. Серая Лига не считала убийство самым лучшим способом обеспечить выполнение задания, но, когда тебя обездвижил страх, единственный способ снять его – это чтобы руки твои омыла горячая кровь врага.
Лезвие
– А-с-а-а!!! – истошно завопил Фесс. Сдерживаться он уже не мог. Перепрыгнув через рухнувшее на колени тело, бросился туда, где, помнили ноги, крылся выход – и тут в спину врезалось нечто тяжелое; его с силой швырнуло вперед, на камни, он успел перекатиться на бок, отмахнуться глефой, услышать вопль, но тут пол вокруг него взорвался облаками горящей зеленой крошки, в груди нестерпимо защипало.., и все поглотил мрак.
Нодлик молился. Наверное, впервые в жизни. Встав на колени, прижав руки к груди, он, завывая, со слезами просил у всех богов, Новых, Старых, Молодых и прочих, прощения за многочисленные свои грехи. Грехов у него и впрямь накопилось изрядно. Он выкрикивал слова громко, уже ни на кого не обращая внимания. Ему было все равно. Смерть уже совсем близко. Клубящаяся черная стена на востоке поднималась очень быстро. Ветер мчал ее все дальше и дальше на закат, видно было, как извиваются исполинские дымные змеи, стремясь вырваться вперед.
Они сидели в замершем посреди дороги фургоне. Эвелин с застывшим лицом перебирала золотые и серебряные монеты – господин Онфим бросил всю кассу. Таньша, Смерть-дева, – та просто по-детски обиженно плакала, тянула долгое «и-и-и-и» на одной ноте – верно, все никак не могла понять, как же это господин Онфим, коему она всегда с такой готовностью грела постель, вдруг бросил ее подыхать под Ливнем?
Братцы-акробатцы, когда господин Онфим дал шпоры коню, сперва бросились следом, кричали, умоляли, падали на колени в грязь, тянули руки… Всадник в алом плаще не обернулся. Ему было глубоко плевать на все эти вопли и стенания. Перемазанные, вымокшие, дрожащие, Тукк и Токк притащились обратно. Затопили печурку и теперь сидели, невидящими глазами глядя в огонь.
Еремей – заклинатель змей только и знал, что бродить вокруг фургона, пытаясь облегчить душу разнообразными проклятиями по адресу господина Онфима.
Кицум сидел рядом с Агатой. Старый клоун, похоже, остался один (кроме девушки-Дану), кто не лишился присутствия духа.
– Ну что, девочка? Пришло время умирать? – Кицум неожиданно улыбнулся. – Что ж, это неплохо. Лучше умереть, чем видеть, что сотворят со страной заполучившие Иммельсторн. Извини, мне не выговорить его как положено.
– Кицум, кто ты? Откуда знаешь мою речь?.. Мое.., мое детское имя?
– Какое это теперь имеет значение, девочка? Очень скоро мы умрем. Думаю, уже через пару часов. Тучи летят, словно целая стая драконов их тащит…
– Ну так все равно – скажи, Кицум! Ну, пожалуйста! Раз уж мы все равно умрем!
Старик пожал плечами. Зябко поежился, плотнее завернулся в свой обтрепанный кафтан.
– Я был воином. Так получилось, что присягнул Патриархам Лиги. Серая Лига – слышала о такой?