Алмазы Якутии
Шрифт:
Он остановился, внимательно прислушиваясь. Нет, показалось. Кто еще будет ходить здесь по тайге? Кому это нужно? Он все-таки постоял немного, напрягая слух, но вскоре двинулся снова. Азарт заядлого игрока овладел им. Теперь ему застилал глаза только блеск алмазов. Горы алмазов. Он представлял себя купающимся в бассейне, доверху наполненным сверкающими камнями. Все же он отдавал себе отчет, что алмазы необработанные, но в его представлении они сверкали и переливались всеми гранями.
Наконец он оказался на поляне, и взгляд его уперся в раздвоенное дерево. Он снова застыл, затая дыхание и не веря собственным глазам. Через
Бросив лом и лопату, он кинулся к дереву с раздвоенным стволом, потом, когда до него оставалось несколько шагов, начал сдвигаться в сторону, чтобы в его развилке появилось дерево с пышной кроной. Словно мушка в прицеле винтовки. Он едва не закричал от радости, когда понял, что план и местность в точности совпадают.
Когда карта оказалась в его руках, он на некоторое время впал в задумчивость. Ему казалось невероятным, что два дерева, бывших взрослыми уже сорок лет, могут дожить до наших времен. Но вспомнив, что в Якутии деревья растут медленно и живут до трехсот-четырехсот лет, немного расслабился. Но сама мысль, что ориентиры могли погибнуть, унеся с собой тайну клада, до сих пор не давала ему покоя. Теперь, когда он почти на сто процентов был уверен, что где-то поблизости зарыты несметные сокровища, он успокоился.
Держа в поле зрения оба дерева, он подошел вплотную к кедру и встал к нему спиной. Снова вынул карту и посмотрел на рисунок. «Десять», – прочитал он. Наверное, десять шагов. Он начал считать шаги. Раз, два, три, четыре… С каждым шагом, несмотря на все его усилия сохранять спокойствие, сердце билось все сильней и сильней…Пять, шесть, семь… От напряжения у Яковенко закружилась голова. Он остановился и присел, стараясь прийти в себя.
– Семь, – повторял он, – семь, семь.
Когда в голове прояснилось, Вилен Михайлович поднялся и сделал еще три шага.
– …восемь, девять, десять.
Он снова достал карту. Так и есть, все сходится. Вилен Михайлович вырвал из снега лом и снова ткнул. Почва под снежным настом напоминала затвердевший цемент. Яковенко тяжело вздохнул, но тут же лукаво улыбнулся. А ведь он обошел всех!
От этой мысли на душе у него потеплело. Он снова воткнул лом и, вернувшись к кедру, еще раз отсчитал от него десять шагов. Потом на несколько секунд задумался. Когда Кюкюр зарывал алмазы, он был еще мальчишкой. Поэтому и шаги у него должны быть меньше. Вилен Михайлович что-то прикинул в уме и сделал два шага назад. Вот отсюда он начнет раскопки. Но костер все-таки разложит от восьмого до десятого шага. Мало ли что.
Взяв лопату, он воткнул ее черенок в том месте, где кончился его восьмой шаг. Чтобы легко было найти отмеченное место после того, как он разогреет его при помощи костра, Яковенко начертил на снегу прямую линию перпендикулярную той, которая соединяла кедр и сосну. Теперь, даже когда прогорит костер, и снег вокруг отмеченного места растает, он легко найдет заветное место.
Он отставил лом и пошел к зарослям стланика. Наломав ветвей, он вернулся к обозначенному месту. Свалил в гору. Потом отправился на поиск более крупных веток. Чтобы прогреть почву, костер должен быть
На мгновение прервав нарезку ветвей – Вилен Михайлович работал охотничьим ножом, – он прислушался. Ему показалось, что где-то хрустнула ветка. Он выпрямился так быстро, что кольнуло в пояснице. Яковенко некоторое время стоял без движения, вытягивая шею и всматриваясь в таинственную густоту.
Ничего не заметив, Вилен Михайлович продолжил собирать сучки для костра.
Ветка хрустнула не случайно. За действиями Яковенко из-за деревьев наблюдал посланный специально для этой цели Эдик. Но в этот момент он не смотрел на Вилена Михайловича, а осторожно пробирался сквозь сосновый полог, потому что у него в кармане пиликал сотовый.
Говорить, находясь на таком близком расстоянии от объекта наблюдения, он не мог. Поэтому и решил отойти на десяток метров.
Ветка хрустнула вторично. Вилен Михайлович снова замер. С высоких крон струилась пронзительная тишина. Он потащил ствол к тому месту, где надумал жечь костер.
В этот момент Эдик достал из кармана трубку и сразу наткнулся на недовольный голос Карагодина:
– Что там у тебя?
– Костер готовит, – зашептал Эдик.
– Чего? – не разобрал Карагодин. – Громче не можешь говорить?
– Не могу, я рядом с мужиком, – просипел Эдик. – Он костер складывает.
– Понятно.
– Что делать-то?
– Веди наблюдение, – приказал Карагодин.
Эдик спрятал трубку и стал бесшумно пробираться по направлению к готовящемуся костру.
Яковенко тем временем принялся раскладывать костер, принявший у него вытянутую форму.
Эдик тоскливо наблюдал за его действиями, а в его мозгу потихоньку рождался самостоятельный проект.
Карагодин доложил обстановку Шепелеву. Тот повеселел.
– Вот ведь как – не всегда побеждает сила, – философски заметил он, – хотя все же только с силой и можно считаться.
Карагодин не скрывал своего нетерпения.
– Так, может, этого мужика повязать?
– Ну ты и торопыга! – усмехнулся Шепелев. – Плесни-ка еще коньяку.
Карагодин открутил пробку на «Карафе» и на треть наполнил стаканчик шефа.
– Пусть он выкопает, – продолжал Шепелев, – флаг ему в руки! Да нет, я не то чтобы о наших братьях забочусь, боюсь, как бы они не перетрудились. Я вот о чем думаю: а вдруг приятель наш где-то ошибся, что-то не так понял? Давай подождем – время есть.
– А полярник? – беспокойно забегали глаза Карагодина.
– Или ты в штаны кладешь? Чем он тебя так запугал? Ты его не поймал не потому, что он такой неуловимый, а потому, что ты такой нерасторопный!
Карагодин проглотил колкость.
– Так что не рыпайся. Эдик нас предупредит. Да потом, чтоб такую землю разморозить, нужен не один час.
Шепелев хлебнул коньяку и потянулся.
Карагодиным овладело чувство обиды. Его труд, его старания, его верная служба, значит, яйца выеденного не стоят. Он бросал неприязненные взгляды на потягивающего коньяк шефа. Так, чтоб тот не видел, конечно. Тимофей глухо сопел под столом. Теперь у Шепелева всегда будет повод поиздеваться над ним. Мол, не поймал полярника, не нашел камней. Это я, Семен Никанорович, собственной персоной, и полярника нейтрализовал, и сокровища добыл.