Алое домино
Шрифт:
В конце концов, выбившись из сил, она сдалась и устремилась мыслями обратно на маскарад вослед заговорщикам. Удастся ли Джеррену обнаружить подмену? Да нет, вряд ли, раз уж Келшелл так постарался убедить, что его ждет свидание с женой. Ничего не подозревая, пойдет он за Алым Домино, которое приведет его на смерть.
Сколько же она уже сидит здесь? Должно быть, не меньше часу, а в укромном уголке Гарденс, наверное, лежит мертвый, окоченевший Джеррен, и никогда больше веселая улыбка не тронет этих насмешливых губ, и не заискрятся
«Конец, — сказал он недавно, уходя, — или же начало?» О, Боже, Боже мой, то был конец, конец ее жизни, ее мира.
Открылась дверца, и сердце замерло в ужасе. Высокий человек впрыгнул в карету, дверца захлопнулась, и в ту же минуту лошади пошли. В голове у нее завертелись тысячи вопросов, но она молча смотрела, как человек срывает маску и домино и швыряет их на сиденье напротив. Потом он оправил камзол и кружевное жабо, слегка смявшееся под домино, и, откинувшись в угол кареты, достал табакерку. И все это с совершенно невозмутимым видом.
— Вы, разумеется, удивлены, — любезно произнес он, — отчего пришел я, а не Тимоти с Ханной. — Открыл коробочку, достал понюшку, изящным жестом стряхнув просыпавшийся на колени табак. — Как вы уже, надеюсь, поняли, дела пошли не совсем по плану.
С нескрываемым удовольствием он осторожно втянул табак носом, а Антония не отрывала страдальчески-напряженного взгляда от еле различимой в полумраке фигуры. Как это похоже на него — мучить ее, держать подольше в неведении… Если б не кляп во рту, она бы давно уже набросилась на него с криком, требуя сказать правду.
— Не совсем по плану, — повторил он раздумчиво. — Да, приходится признать, что Сент-Арван одержал победу. Что сталось с Тимоти — не знаю, но Ханна, когда я видел ее в последний раз, усердно торговалась с вашим мужем, обещая сделаться его осведомителем. Разумеется, сперва ему удалось снять с нее маску. Интересно, чем же она себя выдала?
Голос его стал отдаляться, отдаляться… крутящаяся мгла затопила сознание Антонии, но в этой мгле победными фанфарами звучала одна мысль — Джеррен жив. Он жив, а сэр Роджер потерпел поражение. Как это произошло, она не знала, да пока и не хотела знать; того, что Джеррен спасен, было более чем достаточно.
Карета, мерно покачиваясь, катилась вперед. Келшелл, убрав табакерку, неторопливо склонился и так же неторопливо вынул кляп изо рта Антонии.
— Полагаю, теперь мы можем обойтись без этого, — заметил он, — и без этих надоевших пут. Надеюсь, вам было не слишком неудобно?
Антония облизала губы.
— О, нет, ну, что вы! — ответила она с уничтожающим сарказмом. — Я просто обожаю, когда меня связывают по рукам и ногам.
— А вы все так же бодры и непримиримы, — заметил он, развязывая веревки на запястьях. — Наше поражение, похоже, вас нисколько не тяготит.
— НАШЕ поражение? — Наконец-то ее руки были свободны, и она принялась растирать их. — Не кажется ли вам, дядюшка, что время
— Да, знаю. В тот день вы пришли ко мне, охваченная слепой яростью, потому что Сент-Арван, не подозревавший, что Ханна подслушивала, все равно не поверил в вашу невиновность. Однако желание наказать его пылало в вас недолго и угасло, едва стих гнев. Меня это нисколько не удивило.
Она как раз наклонилась, чтобы развязать себе лодыжки, но услышав последние слова, резко выпрямилась.
— Не удивило?
— Нисколько, — повторил он. — Не забывайте, я ведь знал еще вашу мать, на которую вы очень похожи. Помню, однажды, вообразив, будто Энтони ей неверен, она попыталась заколоть его. Он сумел отразить удар, кинжал лишь оцарапал руку, а ею тотчас же овладело раскаяние. То же самое, практически, произошло и с вами. На самом деле вы безумно любите своего Сент-Арвана, но он был несправедлив к вам, вот в вас и родилось желание мести, правда, недолговечное. Страсть к отмщению, милая! Это у вас в крови — цыганской крови. На редкость бесполезное чувство.
— Не стану спорить, — с презрением отозвалась она, — хотя мне кажется, дядя, что я пришла к этому заключению гораздо раньше вас. Вы-то подобное бесполезное чувство лелеяли двадцать лет.
— Я? — В его голосе тоже слышалось презрение, — Неужели вы всерьез думаете, будто я вел непримиримую борьбу за обладание Келшеллов только из чувства мести? Нет уж, увольте! Я вам не сэр Чарльз, полубезумный старец, одержимый ненавистью и жизнь положивший на мщение.
— Но вы же не можете отрицать, что убили моего отца из-за наследства сэра Чарльза?
— Я и не отрицаю. Да, я убил его по той же самой причине, по которой пытался погубить и вашего мужа. Но только двадцать лет назад я руководствовался простым честолюбием — быть богатым, а не бедным, теперь же мне грозит полный крах.
Она воззрилась на него, пытаясь понять, что имелось в виду.
— Не верю! Ваш образ жизни…
— Видимость, дитя мое, одна лишь видимость. Роскошный фасад, за которым ничего, кроме долгов, Боже святый! Ужель вы думаете, я стал бы рисковать всем: семьей, положением, самой жизнью, наконец, — если бы видел иной путь избежать катастрофы?
— Так значит, вы надеялись, женив на мне Винсента, взять бразды правления в свои руки и уплатить свои долги моими деньгами?
— Милая Антония, — холодно ответствовал он, — вы себе чрезмерно льстите. Думаете, я позволил бы сыну жениться на женщине с таким происхождением, дочери бесчестного игрока, шулера и какой-то цыганки? Или Сент-Арван женился бы на вас, не будь он поставлен в такие отчаянные условия, при которых отказаться было невозможно? Да и то сэр Чарльз все же предпочел сообщить ему правду уже после того, как узел оказался благополучно и прочно завязан.