Алое на изумрудном

Алое на изумрудном

После дождя пустыня расцвела. На зеленом сукне, здесь и там, были рассыпаны горсти красных цветов. Врач стоял на крыше больницы "Сокора" и смотрел на преобразившийся ландшафт. Он поднялся сюда заранее.

Постоять на вертолетной площадке и посмотреть на пустыню являлось для него ежедневной рутиной, и рутинная смена пейзажей успокаивала его, уверяла в том, что все идет своим чередом. Он знал, что скоро все зелено-красное великолепие будет беспощадно высушено солнцем, до следующей недолгой зимы, и останется только песок, и холмы вдали на рассвете будут розовыми, а на закате синими. За теми холмами начинались Территории. Врач знал, что у него есть еще примерно четверть часа, пока из-за них не появится "вертушка" и не привезет раненых. Сначала он услышит отдаленный звук винта, рассекающего воздух, потом из-за барханов появится точка, которая будет неумолимо приближаться, принимая очертания осиной морды – в стеклах кабины отражается солнце, пыль на усталой броне. Прежде чем подбежать к вертолету, он подождет, пока тот полностью не приземлится. Как-то раз его неосторожному коллеге, который поспешил, желая сохранить драгоценные для спасения жизни раненого секунды, оторвало руку винтом. Тому солдату выжить, увы, не удалось, а коллеге конечность благополучно пришили.

В этот раз привезут двое тяжелых. Их сразу же вниз, в операционную. Оперировать будет он и Шмулик, он же профессор Шмуэль Яковлевич Каплан. Все идет своим чередом. Кто не умрет сразу, того отправят вниз, на второй этаж – в интенсивную терапию. Кто-то из них потом присоединится к

тем, кого сразу повезли на первый – в морг.

Как же хороша пустыня зимой! Покрытая изумрудным шелком взошедших трав, она как апогей молодой, не подозревающей скорого конца, жизни. Семена, взошедшие на выжженной земле, ею же будут и пожраны, но сейчас ничего не предвещает беды, и ветер ласкает молодые побеги и колышет красные, желтые, синие лепестки зимних цветов настолько же нежно, насколько яростно он треплет некрологи, небрежно приклееные к городским афишным тумбам.

Многих из них Врач и профессор Каплан пытались, но не смогли спасти. Они проходят мимо этих мальчиков в черных рамках равнодушно- они не различают имен. Наших докторов такими сделала жизнь. А мальчиков такими сделала смерть. Когда небо проплачет всю ночь, наутро в пустыне расцветут цветы неземной красоты. И Врач, как обычно, выйдет на крышу пораньше.

И все пойдет своим чередом.

Беэр-Шева 2020

Хамсин

Ветер не утихал уже третью неделю. Город утопал в песке. Песок был везде. Он хрустел под ногами и скрипел на зубах, а бледное солнце в песочной дымке жарило нещадно.

Многие ушли из города. Нет, не из-за непогоды – для пустыни в Августе это привычное дело – а из-за того, что знали: когда сюда придут, уходить будет уже поздно.

– Никто не будет любить меня так, как ты , – они лежали на кровати, рядом, на стуле, висела ее паранджа.

– Никто, – лицо у него было совсем молодое, а борода уже жесткая и густая.

Конец ознакомительного фрагмента.