Алое восстание
Шрифт:
— Юпитер! — ору я. — Ты следующий, жди! Я иду за тобой, кусок дерьма!
Великан Пакс выкрикивает мое имя. Ему вторит Тактус, следом Нила с верхушки башни, и вот уже сотня глоток надрывается из края в край завоеванной крепости — от самых дальних уголков двора до высоких парапетов и шпилей. Мечи гремят о щиты, десятки копий взмывают в небо и отражаются назад. Зрители в страхе разбегаются под стальным дождем, но зрелище это, скорее, приятное, и звон металла о булыжную мостовую ласкает слух. Снова и снова звучит имя Жнеца,
39
Подарок куратора
Пока армия отсыпается после вчерашней победы, провожу время с Севро и его людьми на крепостной стене. Они держатся поближе ко мне, опасаясь новых покушений на мою жизнь.
Пятеро бывших рабов Аполлона из братства Меркурия развлекаются любимой игрой, с которой когда-то познакомил меня их куратор, — хлопают друг друга по ладоням, соревнуясь в скорости реакции. Меня даже не приглашают, все равно выиграю. После взятия замка, хотя Севро и Тактус с упырями сделали основную работу, все окончательно решили, что я уникум и чуть ли не мифическое существо.
— Они считают тебя великим завоевателем древности, — пересказывает мне их байки Мустанг.
— Не понимаю.
— Из тех, кто нанес поражение Земле и рассеял ее флоты. Соревноваться с тобой все равно что Гефестиону драться с Александром или Антонию — с Цезарем.
От подобных разговоров мне делается не по себе. Когда придет время восстания, против этих мальчиков и девочек придется воевать силами алых, и еще неизвестно, сумею ли я заслужить такую же любовь и преданность у новых бойцов… Да и будет ли их фанатизм чего-нибудь стоить в драке с Севро, Тактусом, Виргинией и Паксом?
Виргиния поднимается на стену и идет ко мне, чуть прихрамывая. Растянула лодыжку, ничего страшного, ее красоты это нисколько не убавляет, равно как взлохмаченные грязные волосы и круги под глазами. Она улыбается мне, и улыбка ее прекрасна. Почти как у Эо.
Со стены хорошо виден бесконечный лес, далеко в северной стороне вырисовываются наши родные холмы, а на западе возвышаются гигантские горные вершины. Виргиния показывает на точку в небе:
— Куратор.
Игроки обступают меня с грозным видом, но это всего лишь Фичнер.
— Возвращение блудного отца, — сплевывает Севро.
На лице куратора Марса жалкая изможденная улыбка, в которой причудливо сочетаются гордость и страх.
— Мы можем поговорить? — обращается он ко мне, бросая взгляд на хмурых телохранителей.
Рассаживаемся в штабном зале Аполлона, Виргиния подкидывает поленьев в камин. Фичнер раздраженно поглядывает на нее, недовольный присутствием свидетельницы. Кого-то он мне напоминает.
— Да, натворил ты дел, сынок.
— Я тебе не сынок.
Он угрюмо кивает. Сегодня обходится без жвачки. Похоже, он сам не знает, как сказать то, что
— Аполлон остался на Олимпе?
Он удивленно вздрагивает:
— Угадал.
— Как это понимать, Фичнер? — хмурится Виргиния, присаживаясь рядом со мной.
— А как хочешь. — Он смотрит только на меня. — Взял и остался, хотя не имел на это никакого права. Там такой переполох… В случае победы Шакала Аполлону светило тепленькое местечко, как и Юпитеру, и другим. Поговаривали даже о рыцарских вакансиях на Луне…
— А теперь все это накрывается медным тазом, — кивает Виргиния с ухмылкой, — и все из-за мальчишки.
— Вот-вот.
— Ну, что поделаешь… — Мой смех отражается эхом от звуконепроницаемого кокона.
— Значит, решил выиграть?
— Да.
— А смысл? — Он отводит глаза. Что-то недоговаривает, это ясно. — Ты в любом случае получишь патрона на самом верху.
Я подаюсь вперед, стуча кулаком по столу:
— Смысл в том, чтобы сломать этим прохиндеям их жульническую схему! Показать, что сынок лорд-губернатора не может побить меня просто по праву рождения. Победить должен лучший, вот и все!
— Нет, не все, — кривится Фичнер. — Есть еще политика. — Он снова бросает взгляд на девушку. — Не хочешь отослать ее?
— Виргиния останется здесь.
Он усмехается:
— Виргиния… Мустанг… А что ты сама скажешь по поводу губернаторского сынка?
Она пожимает плечами:
— Убей ты, или убьют тебя. Обмани сам, или обманут тебя. Ауреям не привыкать, особенно тем, кто поближе к власти.
— Значит, обмани сам, или обманут тебя. — Фичнер задумчиво выпячивает губы. — Интересненько.
— Ну, уж для тебя это точно не новость, — усмехается она.
Куратор вздыхает:
— Так что, дашь нам поговорить?
— Она останется! — повторяю я.
— Ладно-ладно… — Виргиния ласково сжимает мое плечо. — Мне твой куратор самой надоел до чертиков.
Проводив ее взглядом, Фичнер пристально смотрит на меня. Затем лезет в карман, достает коробочку и бросает передо мной на стол. Почему-то я уже знаю, что внутри.
— Отдаешь долги? Да уж, за тобой их порядочно, — хмыкаю я, надевая на палец перстень Танцора. Напрягаю сустав — из перстня выскальзывает острое, как бритва, лезвие.
— Черные забрали его у тебя перед Пробой, да? Мне говорили, это вещь твоего отца.
— Говорили? — усмехаюсь, ковыряя лезвием стол. — Интересно, кто там у вас такой умный?
— Не ехидничай, сынок. — Он твердо встречает мой взгляд. — Ты пришел сюда, чтобы найти покровителей, и уже можешь рассчитывать на самых лучших, а станешь задирать кураторов, поплатишься жизнью.
— Я припоминаю, что у нас уже был подобный разговор.
— Черт побери, Дэрроу, в том, что ты делаешь, нет никакого смысла! Одно безрассудство!