Alouette, little Alouette…
Шрифт:
– Извини, – сказал Максим виновато. – Не спросил…
– И не надо, – ответила она шепотом. – Делай со мной все, что пожелаешь. Ты всегда прав.
Он умолк, сидел хмурый, а она прижалась к нему, как лоза к дубу, только что не обвила во всех сторон.
– Скоро прибудем, – сказал он успокаивающе. – Чертовы митингисты!.. Работу им подавай! А то, что сейчас острый спрос на медиков, биологов, химиков, технологов нанопечати… нет, для этого учиться надо, а они хотели бы коров пасти на лугах, охотиться с ружжом на оленей, рыбу ловить сетью с лодки…
Она
– Перестань. От того, что все считают себя умными, не значит, что так оно и есть. Они искренне уверены, что правы. И что даже знают, как управлять страной, хотя не понимают и не пробовали навести порядок в собственном дворе.
– Умница, – сказал он.
Она притихла, стараясь понять, что нового проявилось в его уверенном голосе. Максим не двигался, взгляд устремлен в лобовое окно, хотя там только синева неба с одиноким растрепанным облачком, но видит наверняка не облако, а свои митохондрики, это пока что единственный научный термин, который ей удалось запомнить…
Пол под ногами не провалился, однако Аллуэтта сразу ощутила, что идут на посадку. В салоне тихо, но она заметила, что плотные струи воздуха пошли наискось вверх: автомобиль оснащен квадровинтами и может опускаться вертикально, вписываясь строго в парковочное место, но во дворе у Явлинского простор, и автомат, быстро рассчитав оптимальный вариант экономии топлива, повел в экономном режиме, постепенно снижаясь и нацелившись на короткую взлетную полосу.
– Мне все еще не верится, – призналась она. – Вы такие умные, даже ученые, как тот кот на дереве… и вдруг вечеринка!
Он сказал почти безучастно:
– Да, архаичные личные встречи сотрудников или даже собутыльников уходят в прошлое. Намного проще виртуальные или же с помощью аватаров.
– Это не то… – протянула она.
Он покосился в ее сторону чуть насмешливо.
– Конечно, наиболее дикие и косные, – продолжал он со вкусом, – все еще сохраняют старинную привычку «увидеть своими глазами». Даже если хотят всего лишь посмотреть на развалины римского форума, египетские пирамиды или камни Стоунхенджа.
– А что в этом плохого? – спросила она жалобно.
– Как хорошо, – ответил он, – что твой отец не занимается туризмом. Для этих вымирающих чудаков, не желающих принять новый мир, все еще существуют целых три туристических агентства на планете! По-моему, это все еще много. А по слухам, совсем недавно были тысячи в каждой из крупных стран.
Широкие ремни безопасности не дали качнуться к лобовому стеклу, Аллуэтта только чуть подалась вперед, и тут же ремни исчезли.
Двери распахнулись, Максим выскочил первым, подал руку Аллуэтте. Она с благодарностью приняла, чувствуя в этом жесте нечто особенное, мило старинное и правильное, даже как бы оперлась на эту надежную и крепкую мужественность, чувствуя себя сразу защищенной и вообще спасенной от всего на свете.
– Понимаю, – сказал Максим, – почему он здесь не живет.
– Здесь мило, – упрекнула Аллуэтта. – Зря ты так.
Дом, точнее – дворец, выстроенный
Загородный домик, как его величает Борис, постоянно скачивает апдейты и, повинуясь алгоритмам, меняет не только программы кофемолок, как было в старину, а форму всего здания, а то и структуру материала, из которого построен.
Пока что это дорого, но если у Явлинского шальные деньги, и он их копить не собирается, то почему не внедрить все суперсовременное, а технологам не опробовать здесь свои хай-теки?
– А где народ? – спросила Аллуэтта.
– На той стороне дома, – объяснил Максим с усмешкой. – У него там два десятка гектаров только под развлечения.
Автомобиль, освободившись от пассажиров, не стал экономить топливо, а поднялся вверх вертикально, завис на мгновение, а потом метнулся по горизонтали с такой скоростью, что мгновенно исчез из поля зрения.
Из дома выскочил поджарый мужчина и бросился к ним, улыбаясь широко и раскидывая руки.
– Максим!.. – закричал он весело. – Ну наконец-то собрался!.. И с такой великолепной женой, моя иззавидуется…
Аллуэтта сказала поспешно:
– Я не жена, просто сотрудница!
Явлинский широко улыбнулся.
– Знаю, но хотелось посмотреть на его рожу. Смотрю, он что-то не торопится опровергать. А своей жены у меня нет, так что имейте в виду…
Аллуэтта ликующе улыбнулась:
– Запомню. Но Максима не променяю. Он говорит, что я дура, а дуры вроде бы по дурости верные и преданные?
– Точно, – подтвердил Явлинский, – только дур, увы, не осталось… Все хитрые и умные, а зачем нам такое добро, мы сами хитрые и даже местами хитрющие… ха-ха не скажу какими. Пойдемте, представлю вас тем, кто уже прибыл. Из ваших только великолепная Анечка и загадочный Евген в рубахе с петухами. Ждем остальных…
Продолжая обнимать их за талии, он настойчиво увлек гостей в сторону дома, явно намереваясь повести насквозь, что и понятно. Каждый на его месте вот так бы невзначай старался похвастаться если не достатком, то вкусом и оригинальностью. Сейчас с программируемой перестраивомостью домов можно воплощать любые фантазии.
По широкой мраморной лестнице в стиле древних королей поднялись на веранду, а оттуда в холл, огромный, стильный, суперсовременный, только вот то ли отдавая дань консерваторам, то ли выказывая широту натуры, Явлинский поставил и камин, это такая нелепая штука, в которой в средневековой Англии, где с ее влажным и мерзким климатом вообще жить невозможно, жгли дрова, чтобы хоть как-то согреть и подсушить воздух, а то плесень свисала прямо со стен и потолка. Потом эта нелепая мода, как признак аристократизма, мол, крестьяне себе такого позволить не могут, распространилась и по Европе.