Alouette, little Alouette…
Шрифт:
Фирестоун загадочно улыбнулся, кивнул, дескать, все верно, но у Максима осталось стойкое убеждение, что прожженный финансист имеет в виду что-то еще важное.
Экран погас, Максим потер ладонями лоб и уши, стараясь вернуться в привычный ритм работы, нет, уже непривычный, все начинает ускоряться, ускоряться, ускоряться…
Глава 14
Красное вино – напиток для мальчишек, портвейн – для мужчин; но тот, кто стремится быть
Квартира это помнит, потому у Максима всегда дома на столе справа от монитора высокий стакан с дистиллированной водой, а слева – со свежевыжатыми соками, которые установка подбирает сама, постоянно сверяясь с его анализами крови, получая их еще в тот момент, когда он открывает дверь.
Сейчас он протянул руку к стакану, а над головой мягкий голос произнес воркующе:
– Милый, тут к тебе напрашиваются в гости… Разрешить, отклонить?
Максим поморщился.
– Я же тебе говорил, не называй меня милым. А то подумают еще чего лишнего.
– Но в апгрейде сказано, – возразил голос, – что мужчинам это нравится. Особенно одиноким.
– Ага, – сказал он, – да еще и голос такой сексуальный, что прям… А кто там? Дай связь.
Вспыхнул экран, Фирестоун сидит на заднем сиденье автомобиля и водит пальцем по виртуальному планшету. Уловив сигнал, поднял голову, улыбнулся Максиму.
– Проездом мимо, – сообщил он. – Дай, думаю, заеду. Вдруг да чашку кофе дадут. Да еще с гренками, как я слышал. Давно гренки не пробовал. С детства.
Максим сказал настороженно:
– Прошу… правда, у меня не убрано… хотя да, кого это теперь волнует? Вы сейчас где?
Фирестоун взглянул в сторону на невидимый для Максима навигатор.
– Судя по скорости… минут через пять-семь.
– Закажу гренки, – сказал Максим. – Да, у нас дикость, какая была в вашем детстве.
Через семь минут, понятная точность для людей бизнеса, дверь сказала тем же ласково-зовущим в постель голосом:
– Милый, гость идет по этажу.
– Открыть, – велел Максим.
Еще несколько секунд было видно на экране, как Фирестоун двигается неспешно, поглядывая на номера квартир, затем дверь отстрелило в сторону, и он переступил порог, довольный и несколько нахальный, все в мире вертится по его желанию, как же.
– А у вас тут мило, – сказал он приветливо. – Настоящая… эта… ну, келья. У монаха Шварца была такая же, видел.
– Откуда знаете?
– В инете как-то промелькнуло, – объяснил Фирестоун. – Там стены до сих пор в копоти, у него порох взрывался часто… А у вас чисто, на стенах не висят внутренности всяких лягушек.
– На лягушках опыты сто лет не ведут, – ответил Максим. – Им поставили памятники во всех
– И булочку, – сказал Фирестоун. – Хотя я предпочел бы поджаренные гренки, но их готовить нужно особым образом. Секрет утерян.
Максим сказал громко:
– Два кофе и две порции гренок.
Мягкий чувственный голос ответил с придыханием:
– Как скажешь, милый… Для тебя все, что угодно.
Фирестоун сел за стол, ухмыльнулся.
– Программисты прикалываются. Мне тоже такое запустили, я уж подумал, вирус или троян. Ладно, платят им мало, пусть пошалят. Хороший кофе, чувствую по запаху. «Золотой берег»?
Максим сдвинул плечами.
– Мне как-то все равно.
– Лишь бы покрепче, – сказал Фирестоун понимающе. – Я сам такой. И чтобы сладкий…
– И горячий, – сказал Максим.
Он взял с лотка выдвинутые ему навстречу источающие вкусные запахи свежего хлеба поджаренные ломтики, переставил на стол. Фирестоун взял в одну руку чашку, в другую хлебец, с наслаждением потянул ноздрями.
– Запахи детства… Просто и гениально. А сейчас норовят всучить всякую дрянь вроде рогалика по цене автомобиля. Правда, автомобиль теперь дешевле пары носков. Куда мир катится?
Максим сам с удовольствием прихлебывал кофе, поглядывал на магната поверх чашки.
– А кто мешает сейчас?
Фирестоун сказал тускло:
– Да все мешает… Живем, как вбитые в тесные туфли ноги. Как, на ваш взгляд, предложение сенатора Макгилла имеет смысл?
Максим уточнил:
– Пройдет или не пройдет?
– Нет, – ответил Фирестоун. – Меня больше интересует ваше мнение. Все-таки почти зять.
Максим поморщился.
– Меня уже достали ваши шуточки. Нет у меня желания становиться вашим зятем и носить в зубах за вами тапочки. А насчет выступления Макгилла в сенате… Кто-то должен был это сказать первым, не Макгилл, так кто-то еще. Каждый день разрабатываются все более изощренные политтехнологии, с помощью которых удается манипулировать молодежью и выводить их на всякого рода митинги, протесты, демонстрации, погромы, беспорядки… его предложение было закономерным.
Фирестоун прищурился.
– Я лично одобряю, но вы намного моложе, должны думать иначе. А Макгилл как раз предложил повысить ценз для участия в выборах и выдвижения кандидатур на высшие должности!
– И что? – возразил Максим. – Да, я намного моложе, но я целиком за то, чтобы к избирательным урнам допускать не моложе тридцати лет, а то и сорока, а на высшие должности в государстве избирать лиц не моложе пятидесяти. А президентский пост сделать доступным только после шестидесяти лет.