Альпийская рапсодия
Шрифт:
— Мудрая мысль, — фыркнул он. — И куда же ты направишься отсюда?
— Никуда, — спокойно ответила Ивлин. — Этот эпизод завершен.
Внезапно все встало на свои места. Любовь к Максу не позволит ей подвести его. Она завершит то, что он начал.
— Ты вернешься в Вену, — сказала она, — а я — в Англию. Я знаю, что скверно вела себя сегодня, но с этого момента я буду хорошей девочкой. — Ивлин грустно улыбнулась, но в темноте Макс не мог видеть ее улыбки. — Я не вернусь к прошлому, обещаю. Я так сказала только, чтобы разозлить тебя. Я найду себе какое-нибудь
— Слава Богу, — произнес Макс с таким искренним чувством, что Ивлин вздрогнула. — Но почему ты говоришь о расставании? Ведь после сегодняшнего вечера это невозможно.
Ивлин ощутила прилив радости от мысли, что Макс совершенно забыл о Софи. Но ее радость была напрасной: у них с Максом не может быть будущего. Ивлин не станет настолько бессердечной, чтобы увести его у Софи, да и он не может всерьез думать о том, чтобы оставить бедную девушку.
— Нам лучше расстаться, — холодно сказала она.
— Но, милая, разве ты не любишь меня?
Тут она все поняла. Своим безрассудным поведением она пробудила в нем надежды, которых не могла исполнить. Поверив, что она любит его, Макс решил, что она готова на любовную связь с ним, пока Софи будет поправляться после операции. Ивлин стало грустно; она не думала, что Макс может оказаться столь циничным; но он был иностранцем и обладал темпераментом музыканта, что хотя и не оправдывало его, все же позволяло понять его поступки.
У нее был только один способ удержать Макса на расстоянии — заставить его поверить, что она его не любит. Ведь если он решит вновь заключить ее в свои объятия, она не устоит.
— Нет, не люблю, — твердо ответила она.
— Но ты отвечала на мои ласки так, как будто ты меня любишь.
— О, это… лишь естественная реакция, я думаю. Прости, Макс, музыка взволновала меня, и я потеряла голову, я почти не соображала, что делаю, но теперь я пришла в себя.
— Опять Гарри? — спросил Макс.
Ивлин поспешно ухватилась за эту невольную подсказку.
— Да, наверное. Понимаешь, мне известно, что такое настоящая любовь. Боюсь, что ни к кому другому я уже не смогу питать такого чувства.
И это, подумала Ивлин, было отчасти правдой. Ее любовь к Максу была совсем иной, чем то, что она испытывала к Гарри; она была более зрелой и глубокой. Гарри был героем ее девичьей мечты и воплощал собой возвышенную любовь. Наверное, она была больше влюблена в саму любовь, чем в конкретного мужчину.
— Удивительно, как женщины могут любить недостойных мужчин, — с горечью произнес Макс.
Но разве он сам был лучше. Связанный с одной девушкой, он уже был готов изменить ей с другой, совсем как Гарри.
Обвинение уже вертелось у нее на языке, но Ивлин промолчала. К чему это приведет, устало подумала она. Сейчас Макс увлечен ею; он даже может сказать, что вовсе не любит Софи. Большинство мужчин от
Их путь лежал через Гармиш-Партенкирхен. Улицы города были безлюдны, и Ивлин поняла, что уже поздно. Вершина Цугшпитце темной громадой выделялась на фоне освещенного луной неба.
— Не можешь ли ты прибавить скорость? — спросила девушка. — Тетя Эми будет волноваться, если я слишком задержусь.
Макс глубоко вздохнул.
— Но Иви, mein hertz [10] , Гарри ведь нет в живых.
— Я знаю, можешь не напоминать мне об этом, — строго сказала она. Отвернувшись к окну, она украдкой вытерла слезы, но их вызвало не воспоминание о Гарри, а то, что она теряла Макса.
Макс сбавил скорость, чтобы преодолеть сложный поворот. Он повернул голову и посмотрел на девушку.
— Значит, liebchen, я должен понять, что я тебе не нужен?
10
Сердце мое (нем.).
Ивлин молча кивнула, но вся ее душа рвалась к нему.
— Но мы можем остаться друзьями?
— Если хочешь.
Опасная дружба, но она не станет долгой, — Макс скоро вернется в Вену и к Софи.
— Хорошо, пока есть жизнь, есть надежда. — Макс произнес это почти весело и наконец прибавил скорость. Они приближались к Шарницу.
Но на что можно было надеяться?
— Нам осталось проехать совсем немного, — сказал Макс, — тебе надо причесаться.
— Но кто меня увидит? — удивленно воскликнула Ивлин.
— Пограничники, — напомнил он ей.
Девушка совсем забыла, что им предстоит пересечь границу другого государства. Она начала поспешно заплетать волосы в косу.
— Мне бы не хотелось, чтобы пограничники подумали… то, что они могут подумать, — лукаво сказал Макс.
Ивлин густо покраснела в темноте.
— Что я распутная женщина? — спросил она. — Я чуть не стала ею.
— Жаль, — заметил Макс, — но я должен быть благодарен и за то, что мне было даровано.
Стараясь не замечать сожаления в его голосе, Ивлин несколько развязно произнесла:
— Я часто думала, каким образом можно соблазнить мужчину. Это оказалось гораздо легче, чем я предполагала. — Она попыталась придать своему голосу беззаботность.
— Но не делай это своей привычкой, — предупредил ее Макс. — Потому что другой может оказаться неспособным остановиться вовремя.
Простые слова, сказанные в шутку, но с каким убийственным подтекстом. Другой? Неужели Макс готов так легко уступить ее другому? Она для него ничего не значит, если он так спокойно говорит, что кто-то другой может овладеть ею. После ее сегодняшнего поведения Макс вправе ожидать, что в ее жизни будут другие мужчины, и он нисколько не ревнует.