Альпийские сказки
Шрифт:
Настал Сочельник. Началось какое-то таинственное хождение из спальни в гостиную и обратно. Дама проносила охапки остролиста, серебряные гирлянды и снежинки. Кармен вообразила, что праздник устраивают в ее честь. «Наконец-то меня оценили по достоинству! Ради меня все эти триумфальные арки, сверкающие украшения…»
У нее не хватило терпения дождаться вечера. Воспользовавшись тем, что дверь осталась приоткрытой, кукла сползла со стула на пол и пробралась в гостиную. Но только что навощенный паркет оказался сущим катком для слишком гладких подметок ее туфелек. Бабах! Кармен упала и сломала ногу.
Ногу ей склеили. Она больше не разговаривала
И ее матери, которая так любила кукол.
Но ему все время чего-нибудь хотелось, да не просто какую-то одну вещь, а сразу много. Однажды вечером кот сидел у себя на крылечке и дышал воздухом. И рассуждал вслух:
— Дом у меня красивый, но был бы еще красивее, если б весь утопал в цветах. У меня всего-то два куста роз, одна глициния и несколько маргариток! А я хотел бы, чтоб всюду были сплошные цветы.
В саду, откуда ни возьмись, появилась дама. И сказала коту:
— Твое желание исполнится завтра утром.
Кот посмотрел на нее с высоты трех ступенек своего крыльца.
— Вы не фея. И вообще, я не верю в фей.
— Ошибаетесь, я как раз фея.
Дама вынула из-за корсажа карточку и подняла ее к самым усам кота. Карточка была в рамке из самоцветов, а посредине то вспыхивали, то гасли буквы ФАБР.
— Что значит «ФАБР»? — спросил кот, немного сбавив тон.
— Это значит «Феерическая Ассоциация Быстрого Реагирования». Я — фея по делам кошек, собак и черепах.
«Странный набор», — подумал кот.
Фея прикрыла лицо кошачьей маской, изящно придерживая ее за палочку одной рукой. И поигрывала маской, как веером.
— Кто угодно может нацепить маску, — заявил кот.
И что же? Маска на глазах превратилась в собачью — с оскаленной пастью, сверкающими клыками и торчащими, как черные трубы, ушами. Шерсть у кота встала дыбом от страха и злости. Но он лишь презрительно обронил:
— Кто угодно может выучиться трюкам иллюзиониста.
— Гав! Гав!
Собачья морда сменилась черепашьей.
Это произвело-таки впечатление на кота: голова черепахи похожа на змеиную. На ее тупоносой мордочке вырисовывалась язвительная безгубая улыбка, а маленькие черные глазки поблескивали умно и ехидно.
— Да, да, понимаю… — сказал кот.
И вынужден был признать, что дама действительно фея.
— Но это мы еще завтра посмотрим, — добавил он.
Следующее утро выдалось особо солнечным, и через окно спальни на кота обрушился целый залп ароматов. Бесчисленных ароматов. Он не спеша поднялся, вылизал шерстку,
И остолбенел.
— Сколько цветов! сколько цветов! — повторял он.
Они были всюду — не только на дорожках и на ступенях, но и на стенах и даже на крыше!
А сколько запахов! Запахи тысяч и тысяч роз, анемонов, орхидей, резеды и мяты. Сперва кот развлекался, прыгая между букетами, — он был такой гибкий, такой легкий, что ни одного не задел; но скоро совершенно опьянел, как будто выпил целую бочку вина целых десяти сортов. Шатаясь, он кое-как взобрался на крыльцо, да там и уснул.
Вечером снова появилась фея.
Кот и не подумал ее поблагодарить. Его мучило похмелье, и страшно болела голова.
— Цветы — это очень мило, — сказал он, — но хотелось бы чего-нибудь, что годится в пищу. Ucello [2] , например, да побольше.
— Твое желание будет исполнено, — сказала фея, которая тоже владела итальянским.
На следующее утро кот заспался допоздна. Ему снилось, что его бьют молотками по ушам. Он открыл один глаз, потом другой. Оглушительный шум не прекращался. Кот окончательно проснулся — и увидел.
2
Ucello — итал.птица.
Что же он увидел?
В саду кишели тысячи птиц.
Под их тяжестью гнулись деревья, розовые кусты, глициния, трещали ставни и даже черепица на крыше. Все это пищало, скрипело, свистело и уже и на птиц-то не походило, столько их здесь собралось. Кот вышел на крыльцо, затыкая то одно ухо, то другое. (Оба сразу он заткнуть не мог по одной простой причине: тогда ему пришлось бы идти на задних лапах.) А когда он потянулся схватить одного ucello, перед ним вырос целый строй клювов!
— В таком количестве они опасны — даже маленькие славки, нежные соловушки, мирные зяблики и трясогузки, — вздохнул кот.
Он и думать никогда не думал, что птицы могут быть такими воинственными. Свирепо встопорщив перья, раздувая грудки, они так и норовили выклевать ему глаза.
— Ну их совсем! — сказал кот.
Впервые в жизни он отступал, пятясь, к своей кровати, где и спрятался, накрывшись подушкой, одеялом, покрывалом и наконец матрасом.
— Мышей — вот чего я хочу! — закричал он. — У мышей хоть клювов нет. Они такие бархатные, их-то мне и надо.
Но каким же серым оказалось следующее утро! Бархатным, что правда, то правда, но веселее от этого не было.
Сотни мышей копошились, теснились, налезали друг на друга. Мыши были везде. Даже на потолке. В оконных нишах, на ступеньках крыльца. Даже ветки деревьев были облеплены мышами. Время от времени какая-нибудь из них срывалась и шлепалась на газон, также сплошь покрытый мышами.
— От такого изобилия всякий аппетит пропадает, — сказал кот.
Одну он все-таки сжевал, но без всякого удовольствия. Его даже стало подташнивать, и он поскорее вернулся в дом.