Алтарь Эдема
Шрифт:
Поэтому она просто покачала головой, желая выслушать версию собеседника.
— Так вот, по определению, фракталы — это неправильные геометрические тела, образованные повторяющимся сочетанием других тел такой же формы. Или иными словами, это большие тела, которые могут разлагаться на свои подобия все меньшего размера.
Лорна нахмурилась. Она вспомнила, что говорил Джон Грир о магнетитовых узлах в мозгах животных: матрица состоит из постепенно уменьшающихся кристаллов единой формы.
— Вижу, вы в недоумении. Позвольте я вам покажу, что
Это был обычный треугольник.
Малик снова постучал по клавиатуре.
— Но если вы дадите компьютеру задание размножить этот треугольник, добавить один к другому, то мы получим вот такую фигуру.
На экране появился сложный многоугольник, состоящий из нескольких треугольников, расположенных под различными углами и в различных плоскостях. Она пожала плечами — на нее это не произвело впечатления.
— Понимаю, — снизошел Малик. — Смотреть тут особо не на что, но давайте попросим компьютер повторить этот треугольник сто тысяч раз, пусть он увеличит одни треугольники, уменьшит другие, изменит углы наклона, но в основном будет опять и опять повторять эту фигуру. Вот что мы получим.
Глаза Лорны расширились.
— Это похоже на горный хребет.
— Именно. Ландшафт, составленный из повторенной миллионы раз одной и той же формы. В нашем случае — треугольника. Сегодня компьютеры именно так генерируют пейзажи в кино и видеоиграх. Бесконечное повторение одного и того же базового алгоритма, или фрактала, с целью получения более сложного.
— Но какое все это имеет отношение к…
Малик оборвал ее:
— Дело в том, что это явление обнаруживается не только в горных хребтах и береговых линиях. Оно присутствует повсеместно и в органическом мире. Возьмите, например, дерево. Если вы посмотрите на его ветки, то увидите повторение одного и того же основополагающего рисунка, характерного для данного вида.
На экране появилась простая форма: линия с разветвлением, потом разветвления стали множиться и в конечном счете образовывали полномасштабное дерево.
— Та же самая фрактальная основа естественного мира обнаруживается повсюду. От структуры галактик до крохотной снежинки, от океанических потоков до формы облаков в небесах. Это повсюду вокруг нас и в нас самих.
— В нас?
— Наши тела состоят из фракталов. Их можно обнаружить при росте кровеносных сосудов, в строении альвеол в легких, в форме почек, даже в разветвлениях дендритов у нас в мозгу. Но дело тут далеко не только в этом. Если заглянуть поглубже, то фракталы влияют даже на то, как функционируют наши тела. Было доказано, что фракталы определяют нашу походку, сердечный ритм, скорость дыхания. И теперь исследователи с помощью науки о фракталах оценивают функционирование мозга, изучают фрактальные
Вероятно, заметив выражение на ее лице, Малик улыбнулся:
— Да-да. Некоторые нейрофизиологи даже считают, что развитие разума связано с фракталами. Он возник вследствие многократного умножения одной малой постоянной. Иными словами, возможно, существует некий фундаментальный фрактал разума, первичное семя, из которого он вырос. Наподобие того ветвистого дерева, которое я вам только что показал. Можете вы представить себе последствия, если нам удастся выделить этот фрактал, научиться контролировать эту мощь?
Лорна вспомнила животных из траулера и их невероятно высокий интеллект.
— Так вот в чем суть ваших экспериментов — вы ищете этот самый фрактал?
— Именно. И мы близки к прорыву.
В его голосе звучали страсть и надежда. Но от дальнейших объяснений их отвлек тихий стук в дверь. Вошел лаборант, который брал ее кровь на анализ. Он был похож на насекомое — палочника: сплошные ноги и руки, лысеющая голова, отчего лицо под высоким лбом казалось приплюснутым.
Его вид вызвал у Лорны отвращение и страх. У них что — уже готовы результаты анализов?
— В чем дело, Эдвард?
— Доктор Малик, я хотел вам сообщить, что мы закончили анализ объекта. — Маленькие глазки на миг обратились в сторону Лорны. — И по крови, и по костному мозгу. Я не обнаружил никаких следов заражения.
— Превосходно. Когда можно ждать уровней гормонов?
— Через полчаса.
— Спасибо.
Пятясь, лаборант вышел из кабинета. Малик сложил руки на столешнице.
— Хорошая новость. Нет оснований считать, что ваши яйцеклетки будут непригодны для следующей фазы наших экспериментов.
Пытаясь уйти от не сулящей ничего хорошего реальности, Лорна задала вопрос, который возник у нее после сообщения лаборанта:
— Какого рода заражение вы искали в моей крови?
— Ах да, поскольку вы соприкасались с опытными образцами, мы должны были удостовериться, что вы не подхватили генерируемые ими вредные протеины, переносимые кровью. Боюсь, но это побочный эффект внедренных изменений. Мы с этим пока не разобрались. Это самовоспроизводящийся протеин, образующийся в их крови, но токсичный для нас.
— Токсичный?
— Верно. Протеины в наших измененных образцах остаются доброкачественными, но, попадая к другим, вызывают симптомы, подобные простудному. Этот протеин распространяется в крови, как лесной пожар, и преодолевает гематоэнцефалический барьер, после чего перевозбуждает нейроны до опасного предела. Первоначально такого рода возбуждение вызывает резкое, но кратковременное обострение восприимчивости. Эффект, надо сказать, просто удивительный. Улучшается зрение, восприятие запахов, вкус, осязание — все без исключения. Сначала мы пытались найти способ использовать это, чтобы увеличить эффективность солдат на поле боя. Но в конечном счете оставили эту идею.