Алтарь Тристана
Шрифт:
– Представьте, священник спросил, не нотариус ли я! – после паузы вдруг выпалила Ирина. – А вы о ком узнавали?
– О случайном знакомом, – помедлив, ответила Александра. Ее мысли витали вокруг короткого разговора, состоявшегося только что в ризнице. Священник, прочитав все, что она записала на бумажке касательно разыскиваемой Марии Гдынской, задал только один вопрос:
– Дело касается наследства?
Его черные непроницаемые глаза смотрели прямо на нее, взгляд был одновременно кротким и твердым. Александра, замешкавшись, пробормотала, что покойная женщина
– Многие приходят к ним наводить справки из-за наследства, я думаю, – добавила художница, помолчав. Они уже шли по Мясницкой, и близился момент, когда им предстояло распрощаться. Александра все замедляла шаги. – Но неужели Иван остался равнодушен к тому, что отцу намного хуже? Теперь-то медлить с приездом нельзя!
– Я уже ничего не понимаю! – призналась Ирина. Она приняла доверительный тон, которого художница никогда у нее не слышала. – Раньше мне казалось, он все-таки привязан к отцу. О чем речь, ведь он расстался со мной, когда мы не прожили вместе и года, чтобы отец был под присмотром! А теперь, во время последнего разговора, мне показалось…
Она запнулась, и Александра осторожно ее подбодрила:
– Что же именно?
– Иван совсем стал к нему безразличен, – призналась Ирина. – Он говорит о нем, как о постороннем человеке. Я даже не пытаюсь больше его просить все бросить и приехать, это бесполезно. Мне кажется, он забыл все здешние привязанности… И меня тоже забыл! У него даже голос стал другой!
В ее глазах показались накипевшие, но не пролившиеся слезы. Александра, невольно поддавшись порыву сострадания, взяла ее узкую подрагивающую руку. Ладонь оказалась влажной.
– Надо непременно настоять на том, чтобы ваш муж приехал! – сказала Александра. – Тогда все недоразумения будут разрешены.
– Легко говорить… – Ирина рывком высвободила руку. – С каждым днем все становится только сложнее! Когда он отправлял меня сюда, то был совсем другим! Я просто его не узнаю… Это Иван сейчас должен быть здесь, со своим отцом, а я должна быть в Париже – работать, танцевать… Он стал чужим, озлобленным… С ним невозможно говорить.
Остановившись, молодая женщина закрыла ладонями лицо и несколько секунд не двигалась. Затем убрала руки и прямо взглянула на Александру:
– Ваши советы очень хороши, но… Советы давать легко!
– Завтра будет готова ниша, – после краткой паузы напомнила художница. – Я знаю, что смысл ее изготовления уже потерян… Но вы намеревались все равно ее забрать.
– Заберу, конечно, – устало ответила Ирина. – Я уж, видно, обречена исполнять все капризы этой семейки… Адрес вы знаете, пусть ее пришлют прямо на квартиру, там и рассчитаюсь. Только во всем этом нет никакого смысла! Никакого!
Сделав отрицательный жест, словно отсекавший возможный ответ собеседницы, Ирина отвернулась и торопливо пошла прочь. Спину она по-прежнему держала прямо, но Александра видела, как женщина угнетена.
«Я готова биться об заклад, что Иван
Ее томила подкравшаяся глубокая усталость, неизбежное следствие бессонной ночи. Александра взглянула на часы: время близилось к семи вечера. «Если лягу спать сразу, как доберусь до дома, к полуночи отдохну и буду в состоянии заняться делом! Нельзя же надеяться на то, что случится чудо и на меня свалится выгодная сделка, покладистый клиент, сумасшедший коллекционер, который поручит распродать его сокровища по дешевке… Сейчас в делах застой, так что деньги приходится добывать по копейке…»
Вернувшись домой, она сразу легла в постель. Цирцея, дожидавшаяся ее возвращения под дверью, с довольным видом улеглась рядом, поверх одеяла, и принялась умываться. Александра привычно положила ладонь на кошачий бок, мелко подрагивавший и уже покрывшийся мокрыми колючками от умывания. Кошка в ответ издала утробный тарахтящий звук. Женщина закрыла глаза и попыталась провалиться в сон. Но дремота, которая так сладко манила ее, лишая сил и кружа голову, постепенно отступила. Александра некоторое время лежала неподвижно, потом со стоном села. Кошка тоже поднялась, вопросительно мяукнув.
– Что за несчастье? – пробормотала женщина. – Сна ни в одном глазу. Неужели опять бессонница навязалась?
Этим недугом она страдала редко, лишь в дни самых напряженных переживаний, когда все мысли и чувства растворялись в одной, тревожной и неотступной идее. Так бывало, когда ее захватывало новое дело, сопряженное с тайной. Александра могла потерять сон на несколько суток и уснуть, лишь допытавшись до истины.
Цирцея, сидя рядом на мохнатом акриловом покрывале, смотрела на Александру в упор. Ее суженные зеленые глаза искрились.
– Не знаешь ли ты, когда я наконец поумнею? – обратилась к ней художница.
Кошка в ответ заурчала громче и вновь улеглась на покрывало, свернувшись клубком. Александра встала.
Присев к столу и открыв ноутбук, она подключила мобильный модем. Художница решила обмануть отступивший сон видимостью срочной работы, хотя ей надо было всего-навсего написать несколько писем, которые вполне терпели, проверить присланные по почте каталоги ближайших аукционов – просто для ознакомления, так как заказов она ни от кого не получала и ехать пока никуда не собиралась. Она по опыту знала: ничто так не приманивает сон, как необходимость работать…