Алтарь Тристана
Шрифт:
– Четырнадцатый год, – ответила Александра, продолжая смотреть на темный провал подъезда. Он отталкивал и затягивал ее одновременно. Казалось, тьма, как непроницаемый взгляд, хранила некую тайну.
– Так пора и честь знать, я примерно столько же тут мучаюсь! – Стас говорил почти со злобой. – Надоело, впрямь уеду! Честное слово!
– Значит, я останусь последняя… – пробормотала Александра, делая шаг к дому.
Скульптор удержал ее за рукав куртки:
– Скажи, наконец, что случилось? Видела бы ты сейчас свое лицо!
– Ничего, – ровно, как во сне, ответила она. – Возможно, меня ждут наверху.
Стас, оставшийся снаружи, что-то
Подъезд за годы стал ей знаком до мельчайших деталей и отдаленных уголков. В темное время суток он никогда не освещался, и передвигаться в нем можно было только с помощью интуиции. Александра так хорошо изучила скрипы, шорохи и постукивания, на которые был щедр ветшающий особняк, что без труда различала в темноте легкое дребезжанье неплотно пригнанного остатка стекла в окне, шелест крысиных лап по мраморным ступеням, тонкое посвистывание ветра в лестничном пролете… Если в темноте находился кто-то живой, это присутствие не оставалось для женщины незамеченным. Она мгновенно определяла человеческое дыхание среди прочих дуновений, отличала среди многочисленных теней самую плотную.
На площадке давно пустовавшего четвертого этажа мраморная лестница кончалась. В мансарду вела железная лестница – один гремящий пролет. Александра поднялась на две ступеньки и остановилась.
Наверху кто-то был – ее глаза, свыкшись с глубоким сумраком, различили тень у стены, возле самой двери.
Глава 12
«А ведь меня могут попросту убить, – подумала Александра, не сводя глаз со сгустка тьмы. – Цена вопроса велика… Я узнала что-то лишнее… Слишком ввязалась в это семейное дело. Нина ведь меня не защитит. Она преследует свои интересы и наверняка сейчас караулит больничную палату. А вот сообщник Ирины, кем бы он ни был, может быть, уже в Москве. А может, он никогда и не покидал столицы. В любом случае, Ирина должна была уже рассказать ему обо мне. О навязчивой одинокой женщине, которая отчего-то начала собирать справки и свидетельства об исчезнувшем Иване… Единственном наследнике, которому желал все оставить умирающий отец!»
– Это вы? – Женский голос прозвучал хрипло, говорившая едва справлялась с прерывающимся от волнения дыханием.
Тут же, немедленно, в темноте раздалось кошачье отрывистое мяуканье.
– Цирцея! – вырвалось у художницы. Включив извлеченный из сумки фонарик, больше для визитерши, чем для себя, она увидела в слабом луче Ирину. Кошка сидела у нее на руках.
– Это ваша? – спросила Ирина, гладя кошку, испустившую довольное урчание. – Я нашла мастерскую только благодаря ей. Спросить было не у кого… Сперва я поднялась к тому скульптору, который испортил нишу, но ведь вы жили вовсе не там… Мимо кто-то прошел, но я побоялась спросить о вас… Потом я увидела кошку – она поднималась по лестнице и мяукала. Я пошла за ней, ведь дом пуст, здесь, кроме скульптора, только вы, он сам мне сказал. Она пришла сюда и стала ждать. И я тоже.
Надтреснутый голос стих. Александра напрасно ждала объяснений, зачем потребовалось прилагать такие усилия, чтобы ее увидеть. «Что-то случилось!»
– Уже очень поздно, – осторожно произнесла Александра. – Я никак не рассчитывала, что ко мне кто-то придет.
– Виктор Андреевич умер.
После этих слов вновь повисла пауза.
– Я сюда прямо из больницы… – продолжала Ирина, входя и осматриваясь.
Она выглядела обессиленной, однако, взглянув на стул, испачканный красками, сесть не решилась. Молодая женщина осталась стоять, машинально проводя рукой по борту легкого плаща, словно пересчитывая пуговицы.
– Он скончался полтора часа назад. В полном сознании. Я уже забрала вещи…
Взглянув на пакет, который она держала в другой руке, Ирина, будто очнувшись, поставила свою ношу на пол. Александра тем временем готовила еду для кошки. Цирцея, однако, не казалась голодной. Едва прикоснувшись к миске, она, как завороженная, уставилась на гостью.
– Примите мои соболезнования, – сказала Александра, когда затянувшееся молчание стало ее тяготить. – Значит, сына он так и не увидел?
– Нет… – встрепенулась Ирина. – Иван еще в Париже.
– Теперь ему нет необходимости торопиться – наследство все равно получит. – Александра старалась сдерживаться, но в ее голосе, против воли, звучали саркастические нотки.
Ирина посмотрела на нее долгим, загадочным взглядом. После паузы она, словно с неохотой, произнесла:
– Нет, не так. В последний момент Виктор Андреевич все переоформил на Нину. Она пришла к нему в палату вместе с нотариусом, наговорила страшной чепухи, и он сделал дарственную на все свое имущество. Буквально в последние часы жизни.
Александра придвинула стул и села. Она не чувствовала радости оттого, что мошенничество не состоялось, и тем более не испытывала страха перед этой странной молодой женщиной, которая не проявляла особенного горя. «Может быть, она в шоке, что имущество уплыло из-под носа? – пыталась догадаться Александра, следя за тем, как гостья, тронувшись с места, бесцельно прохаживается по мастерской. – Как будто спит наяву…»
Цирцея неотступно следовала за Ириной, снисходя иногда даже до того, чтобы забежать чуть вперед и подождать гостью, чтобы показать свои владения. Казалось, в молодой женщине было нечто, заворожившее ее. Остановившись, Ирина обвела взглядом стены, задержавшись на нескольких потемневших полотнах, сюжетов которых уже невозможно было понять.
– Что ж, имущество осталось в семье, и это хорошо, – заметила Александра. – Возможно, когда Иван вернется-таки домой, Нина окажет ему поддержку. Ведь она унаследовала все! Кстати, можно узнать почему? И чем я, собственно, обязана вашему визиту, ведь вы еще сегодня, несколько часов назад, изъявили твердое желание никогда больше со мной не общаться?
Все время, пока художница говорила, гостья смотрела на кошку. Подняв потемневший взгляд, Ирина негромко, будто про себя, произнесла:
– Видите, она от меня не отходит? Говорят, они чувствуют, когда кто-то умер…
– Очень возможно, – передернула плечами Александра, внезапно ощутившая озноб. Поднявшись, она прошлась вдоль окон, закрывая их одно за другим. – Ночи еще холодные… Конечно, кошки все чувствуют. Так зачем вы ко мне пришли?
– Скажите, что вы обо мне думаете?
Вопрос был настолько неожиданным, что художница некоторое время молчала. Затем развела руками:
– Да разве это важно?
– Нет, мне нужно знать! – настаивала Ирина. – Вы считаете меня мошенницей? Преступницей? Убийцей, может быть?