Алтарь
Шрифт:
– Поднимись, Шамат, я ничего не слышу, – сказала девушка.
– Я принес вам тюлений жир, священная, – пробормотал рыбак, поднимаясь на ноги. – Жир для светильников. Чистый совсем, отборный. Хорошо горит. В темноте им землянку освещать удобно. Видно все как днем.
– Я знаю, зачем нужен жир, – кивнула девушка.
– И вот тут еще… – Он подтянул корзинку. – Там утки. Пять уток. И половина оленя. В петлю олень попался. Сегодня попал. Я так сразу отрубил половину – и сюда. В корзинку.
– Это ты правильно подумал, – приветливо улыбнулась ему девушка. – А теперь признайся: чего тебе хочется? В твои верши не
– Не растет, священная, – опять упал на колени рыбак. – Как ростки проглянули – слизни полезли. Одни стебли с земли торчат, ни листочка не осталось. Коли не поможешь, священная, нечего будет осенью сбирать. Пухнуть придется с голода, зубы повыпадают, детишек в лес гнать…
Мужчина запнулся, внезапно поняв, что остался один. Служительница пустого святилища сгинула непонятно куда, словно причудилась.
– Шамана просил, – неуверенно пробормотал рыбак. – Жира дал, кувшин дал, мяса отрезал. А слизни все жрут. Не иначе, он же и наслал.
– На новолунье этим посевы посыпь… – Оказавшись слева, всего в двух шагах, девушка протянула ему небольшой березовый туесок. – Да смотри, наутро дождь пройти должен. Коли не будет – сам пройди с бадейкой, побрызгай. А до новолуния в эту дудку каждый вечер дуть станешь, – выдала она просителю короткую палочку со сквозной дырой. – Жабий манок сие. Жабы к тебе с округи соберутся, всех слизней пожрут. Понял? Манок опосля отдашь. И капусты по осени привези – попробуем, что выросло.
– Сделаю, священная, – опять низко поклонился гость. – Еще беда пришла на мою стоянку. Сын жену привел зырянскую. Почитай год прошел, а нет у нас приплода, не несет невеста.
– Сюда привози обоих, тогда волю божию и скажу…
Внезапно раздался детский плач. Шамат от неожиданности попятился, поднял голову, глядя на светлокожую служительницу святилища – а у той в руках шевелился меховой сверток.
– Милость тебе от Великого, рыбак, – сообщила девушка. – Посылает он тебе сына, твоего рода продолжателя. Сила его велика будет, почет и славу принесет он на твою стоянку.
– Благодарю, священная… – От нежданной радости у рыбака даже затряслись руки, на которые он принял младенца.
– Не меня, Великого благодари…
– Я… Я принесу такие дары, что… Я принесу…
Улыбаясь лепечущему дитяте, рыбак вышел за ворота, осторожно ступая по скользкой влажной земле. Девушка проводила его взглядом, подхватила кувшин и корзинку и направилась прямо в болото. Однако, когда нога ее ступила в пузырящуюся топь, служительница святилища никуда не провалилась. Наоборот – болото пошло волнами, и перед ней открылась широкая просека, по которой в три ряда тянулись невысокие каменные дома. На двух улицах было немало девушек и женщин, одетых в большинстве в вывернутые шкуры, но некоторые красовались и в белых одеяниях. Кто-то из поселянок носил корзины с рыбой, кто-то старательно строгал баклуши, в самом дальнем конце одной из улиц женщина колола дрова. Кого не было в этом странном селении – так это мужчин. Ни мальчиков, ни стариков, ни юношей.
Служительница вошла в крайний дом, где на высокой дубовой колоде чистила рыбу похожая на нее девушка – тоже обритая наголо и в такой же одежде, – поставила к стенке кувшин и корзину, взялась за крынку, накрытую лоскутом кожи, принялась жадно
– Надо отнести все это в храм, к номарии, – кивком указала она на подношения. – Хоть немного мяса поесть. А то все рыба и рыба.
– Ее ловить проще, – пожала плечами подруга, выдирая из брюха крупного леща кровавые потроха. – Раз в день провел молебен на стаю – и утром можно идти, бадьями из верши черпать. Зато у нас за несколько веков ни единого голода не случилось. Может, забыла, как чухонцы окрестные то и дело с бескормицы пухнут да старших детей младшими питают? Проруби замерзли, зверь отошел, охоты нет – и все. Припасы за пару недель съедаются. Или в непогоду, когда распутица? По тонкому льду ни рыбалки, ни охоты нет.
– Когда голода нет, это хорошо, Милана, – потянулась служительница. – Однако разнообразия все едино хочется. Почему мы хотя бы небольшие поля не засеваем?
– А копать ты станешь? – вскинулась подруга. – Наше дело – знание беречь, мудрость древнюю. И благодарить Великого, что пищей насущной одаривает.
– А я, кстати, мальчика Ипатии только что отдала. Рыбаку с верхней реки, Шамату. Руки у него вроде хорошие. Вот только не везет постоянно. То старшие в лодке перевернутся, утонут, то дочку змея кусит. Сейчас, вон, жену его отпрыск привел. Жалуется: не несет никак, нет детей. Так что ему сын от бога в радость будет. И к месту.
– Шамат, Шамат… – с усмешкой пропела подруга. – Что-то часто стала ты его поминать, Вилия. Никак, прикипела? Смотри, тебе двадцать пять нынешним летом исполнится, можешь и повеселиться маленько…
– С шаматами здешними? – презрительно скривилась служительница. – Да как можно себя мужику доверить, если он постоянно ноги тебе норовит целовать, на коленях ползает да смотрит, точно зайчонок на волка? Тьфу! Я так мыслю, даже если бы закон нам каждой по мужу обещал, мы бы их тут за всю жизнь не нашли. Одного эмира кое-как еще выцедить можно, но если двоих-троих попытаться выбрать… Дикари вонючие, трусливые. Ты вспомни, что нам номария про Черного Пса рассказывала да про Саатхеба, Инпута, Да-Ануби-Кха-Лака. Вот это были мужчины, воины, путники. Вот кто должен род продлевать, а не эти болотные люди. И почему мы здесь сидим, а не на Ниле?
– Потому что мы хранительницы, – не без холодка ответила Милана. – Наш удел – хранить покой Сошедшего с Небес, а не бегать по миру в поисках самцов.
– Если мы не подумаем о роде хранительниц, – тихо возразила Вилия, – веков через десять он выродится так, что Нефелиму и просыпаться не захочется.
– Не богохульствуй!
– Я богохульствую? – поднялась со скамьи служительница. – Сорок девственниц должны будут давать пищу проснувшемуся. Хватит ли их сил, коли они станут походить на немощных букашек?
– Ты это не мне, ты номарии скажи.
– И скажу!
– И скажи! – Милана дочистила рыбу, кинула ее в корзину, сверху заложила крапивой и накрыла плетеной крышкой. – Ты мне лучше ответь, когда зыряне соль привезут? Совсем в городе ни у кого не осталось.
– Коли так надо, можно на них тучи навести. С месяц под дождем помокнут – быстро приплывут. С Холодной Собаки тоже с ледохода никого не видно, как бы у них мора не случилось. А то номария три лодки у них сказывала вытребовать. Помочь им чем али припугнуть.