Альтер Эго
Шрифт:
Видимо этот юный прыщ сильно насолил Аркимбалу. И тот точно намеревался его убить, раз решил встречаться в таком месте. А значит, драться придется серьезно.
Откажись — снова шепнуло благоразумие, и он всегда его слушал. Но не сегодня. Сегодня Рикард послал благоразумие к демонам. Недавний кошмар всё ещё жег внутренним огнём, давил на глаза и опалял ноздри изнутри, и хотелось выплеснуть его куда-то. А подраться — это лучший способ остудить голову.
— Хорошо, миледи, я убью его для вас.
— Нет! Нет! Не надо его убивать! — дамочка вскочила. — Можно его просто… ранить? Достаточно же этого для… удовлетворения?
Смотря
Еще, что ли, пять тысяч попросить?
— Можно и ранить.
— Пообещайте, что вы его не убьете?
Она считает его идиотом? Он что, похож на того, кто убьет племянника городского главы при свидетелях всего за десять тысяч?
Пора заканчивать этот визит.
— Хорошо, миледи, я его не убью. Ради вас. А теперь прошу извинить, но меня ждут.
Она ушла, оставив за собой густой запах духов и мыла: ваниль, жасмин, лаванда и розовое масло…
Демоны Ашша, зачем так много всего?
Рикард почувствовал, как в голове начинает пульсировать боль — обычные последствия кошмара. Поверх духов снова потянуло дымом и тяжелым кальянным духом. И он знал, что этот запах будет преследовать его сегодня весь день.
Скорее на воздух.
Он смахнул деньги в ладонь, схватил плащ, баритту и шляпу, и стремительно вышел на улицу.
Может, он и не убьет Кадора Аркимбала, раз обещал даме, но едва ли тому понравится нынешний вечер.
Глава 2. День не задался
В каждом приличном борделе Коринтии и Побережья всегда три двери.
Первая — массивная, парадная, разукрашенная киноварью или лазуритом, с вывеской и шелковыми красными флажками, трепещущими на ветру, выходит, как правило, на шумную улицу. И манит заглянуть, распахнув призывно свои створки, за которыми колышутся неспешно кисейные занавеси, давая ухватить любопытным взглядом лишь кусочек пёстрого ковра у входа, золоченые статуи, а если повезет, то и голую ногу одной из местных девиц.
А остальное… если хочешь увидеть всё остальное — плати. И огромный бородатый страж с ятаганом на поясе — бордельный пес, недвусмысленно об этом намекает. И эта дверь зазывает и притягивает путешественников, моряков, торговцев и всех тех, кому незачем прятать свои пристрастия за рамками приличий и морали.
Вторая дверь, выходящая обычно во внутренний двор, а оттуда в глухой тёмный переулок — для прислуги, мясников, портних и торговцев, доставляющих бордельной экономке всякую снедь, и ещё для тех из гостей, кто желает остаться инкогнито.
А вот третья — для таких, как Кэтриона.
И не дверь даже — то ли дыра в стене, то ли окно голубятни, в которое протиснуться можно только согнувшись пополам, пройдя по задворкам лавки зеленщика между корзинами с капустой и артишоками, сквозь облака мошкары, зловоние гнилого лука и ещё чего-то кислого, видимо, дрянного вина.
Солнце уже касалось горизонта, и в этих закоулках было темно, хоть глаз коли. Спотыкаясь, Кэтриона пробиралась наощупь, ругаясь сквозь зубы.
Голуби, удивленные её внезапным вторжением, всполошились было, но разлетаться не стали, отодвинулись на своих жердочках, недовольно поглядывая на странную вечернюю гостью. Слишком уж часто их балуют объедками с бордельной кухни. Да и не трогает их никто, кроме, разве что, рыжего кота, которого тоже балуют объедками, отчего он толст и ленив и не гоняется за голубями,
— Шш-тоб тебя! — Кэтриона едва не наступила на длинный рыжий хвост, перелезая через нагромождение старых корзин.
Пол был густо усеян голубиным пометом, но это мало её тревожило. Она неделю провела в седле и воняла потом — конским и своим. У неё закончились деньги, хоть и экономила, как могла, даже украла пару лепешек, косичку копченого сыра и горсть фиников у лавочника три дня назад. Красть, конечно, устав Ордена позволяет, но в крайних случаях. И она посчитала этот случай крайним, но и этой добычи оказалось маловато для трех дней пути. А теперь вот лошадь расковалась и захромала, и она пять квардов тащилась до Рокны пешком, ведя её в поводу до кузницы на Мельничной улице. Так что новая черепичная крыша борделя мистрессы Тайлы была просто отрадой её сердцу. Ведь здесь она могла сделать три главных вещи: поесть, помыться, поспать. И это, пожалуй, единственное место, где до неё никому нет никакого дела.
В этот раз поездка вообще вышла паршивой. А новости, которые она везла в Орден, были и того хуже.
Кэтриона толкнула заднюю дверь чулана и оказалась в коридоре под лестницей.
Из большого зала доносилась музыка: играла дзуна и клавесин, слышался мужской гогот и тонкий женский смех, временами переходящий на визг, а со второго этажа — стоны и крики. Судя по звукам, бордель был полон.
Пахло жареным мясом, табаком и духами. Коридор освещали три масляных лампы с большими колпаками из желтой слюды, и свет, падавший на стены, затянутые красным шелком, рассыпал по ним разноцветные блики. Прямо напротив висела картина весьма фривольного содержания, но Кэтриона не обратила внимания ни на неё, ни на неестественные стоны, долетающие откуда-то сверху, лишь махнула рукой служанке, пронёсшейся мимо неё по коридору на кухню. Возвращаясь, та остановилась, стирая пот с раскрасневшегося лба и удерживая в руке четыре кружки пива.
— Мистрессу Тайлу позови, но так, чтобы никто не слышал. Скажи, буду ждать её здесь, под лестницей.
— Да, миледи, я мигом, сейчас только пиво отдам, господа уж больно ретивые сегодня!
— Кто там такой шумный?
— Гильдия оружейников гуляет и с ними ещё псы из Сумрачных, кажется. Не запомнила я их всех.
Кэтриона привалилась к стене в ожидании хозяйки борделя. Дорога в Рокну через Таласское нагорье вымотала её совсем. Неделя пути от одной деревни козопасов к другой, спать приходилось хорошо если на овечьей шкуре, а питаться чем Дуарх послал. А последние три дня и деревни закончились, и дорога стала совсем пустынной. По эту сторону гор люди селились ближе к морю.
Ноги просто гудели, и Кэтрионе хотелось лечь прямо здесь, под лестницей, и поспать хоть немного.Но мистресса появилась быстро.
Когда-то она была, видимо, редкой красавицей, и Кэтриона часто думала о том, какая судьба привела её в бордель. И даже сейчас, несмотря на то, что возраст был уже заметен на её лице, она всё ещё сохранила прежнюю красоту и стройность. Затянутая в чёрный корсет, в сапогах и красной юбке с разрезом, открывавшим ногу в ажурном чулке, она шла с грацией королевы. Ходили слухи, что к ней до сих пор наведываются любители определенных утех, те, что любят примерить седло на спину, уздечку и не прочь отведать кнута. Впрочем, это могли быть и просто досужие сплетни, но в том, что мистресса Тайла могла отходить кого-нибудь кнутом — в этом Кэтриона нисколько не сомневалась. Потому что однажды случайно прикоснулась к перстню на её мизинце.