Альтернатива для грешников
Шрифт:
— Много болтаешь, — разозлился генерал. Весь путь прошел в молчании.
Когда генерал вышел и, тяжело ступая, скрылся в подъезде, водитель посмотрел на помощника и пожал плечами.
— Чего-то нервный он стал в последнее время, все суетится, бегает.
Министром, наверно, хочет стать.
Помощник кивнул и сплюнул сквозь окно. Александр Никитич, тяжело дыша, вошел в квартиру. Открывший ему дверь молодой человек не был ему знаком.
— У меня назначена встреча, — сказал генерал. Молодой человек пропустил его в комнату и, ни слова не говоря, запер дверь. Генерал сидел за столом, нетерпеливо поглядывая
— Меня задержали, — отрывисто бросил он вместо извинения, проходя к столу. Он был не в настроении.
— Вы уже знаете, что случилось? — спросил он.
— Все, что случилось в городе, я знаю, — гордо ответил заместитель министра, — я полдня провел в ГУВД.
— Ничего вы не знаете, — выдохнул его неприятный собеседник, — эта группа Звягинцева — сущее наказание. Мы думали, что после смерти Скрибенко и Липатова все можно как-то восстановить, но ваши офицеры начали совать нос не в свои дела. Они даже приехали на дачу Липатова и украли там записную книжку.
Генерал достал носовой платок, вытирая лицо.
— После этого они легко вычислили, кто из сотрудников ФСБ приезжал к Метелиной. И поехали к этому сотруднику. Обманом они выманили его из ФСБ и подло убили. Это был майор Шурыгин. Потом они застрелили еще одного прохожего, пытавшегося им помешать, и сбежали. Майор, правда, оказал сопротивление и сумел ликвидировать одного из офицеров. Капитана Петрашку.
— У меня другие сведения, — осторожно сказал генерал. — На Ленинградском проспекте была перестрелка. Там случайно убили майора, но один из нападавших был убит. А тело Петрашку и машина были найдены совсем в другом месте.
Холодный взгляд собеседника остановил его.
— Я вам излагаю нашу точку зрения, генерал, — жестко сказал молодой человек, — это не моя личная точка зрения, это наша точка зрения.
— Понимаю, — испуганно сказал генерал.
— Горохов, за которым вы обязаны были проследить, попал в больницу, и теперь вся наша операция полетела к черту. Теперь наша задача, не исключая линии Скрибенко и Липатова, сделать виноватыми сотрудников группы Звягинцева.
Они столько за день натворили, что на них можно навешать всех собак. Сначала выбросили в окно Скрибенко, потом перебили всю группу Коробкова, сделали незаконный обыск в квартире Скрибенко, утаили фотографии от следствия. И наконец убили майора ФСБ и раненного ими члена преступной группировки Коробкова. По-моему, вполне достаточно, чтобы возбудить против них громкое дело.
— Раненого тоже они убили? — рискнул спросить генерал. Молодой человек посмотрел ему в глаза.
— Вам что-то не нравится?
— Они будут все отрицать.
— Если останутся в живых, — усмехнулся молодой человек, — а я надеюсь, что до завтра некоторые из них не доживут. Они нам мешают. Прокуратура уже обнаружила, что Липатов умер не своей смертью, и теперь может найти и некоторые другие факты. Завтра газета напечатает банковские счета Липатова в Швейцарии и Германии. Этого достаточно, чтобы окончательно его скомпрометировать. Если бы не группа Звягинцева, мы все бы быстро исправили. Вы понимаете, как они нам мешают.
— Я приказал найти фотографии и приобщить их к делу, — сообщил генерал.
— Звягинцев сегодня ничего о них не сказал, когда докладывал Панкратову.
— Это
— Нет, — покачал головой генерал, — мне ничего не кажется.
— У нас мало времени, генерал, — напомнил молодой человек, — в любом случае вы должны решать проблему полковника Горохова. Президент болен. Все может поменяться в любой момент. Нам нужно, чтобы вы действовали решительнее.
Ваш министр очень ненадежный человек. Он старается угодить всем, а так не бывает.
— Я понимаю, — кивнул заместитель министра, — я и так делаю все, что можно.
— Не все. Сегодня ночью вы обязаны найти Звягинцева и Шувалова. Они не должны попасть в здание городского управления. Там у дверей постоянно дежурят наши люди, но у вас больше возможностей, чем у нас. И не забудьте о журналистке. Нам она уже не нужна, а своими репортажами может только помешать.
— Я все сделаю, — кивнул генерал, — но сообщение о смерти Шурыгина и Петрашку уже прошло по всем каналам. Вы же знаете, как это бывает. Сообщение о смерти офицеров ФСБ и МВД получают и наше министерство, и руководство ФСБ.
Одновременно обо всем Случившемся в городе докладывают в городскую мэрию. Все это невозможно скрыть.
— Никто не просит вас скрывать факт их смерти. Это уже поздно, но лишь потому, что вы не смогли проконтролировать обстановку в городе. Мы вас предупреждали о группе Звягинцева. За каждым из них должны были идти пять ваших сотрудников, если не десять.
— Я не могу поручить следить за офицерами МВД. Что я скажу?
Молодой человек покачал головой и жестко спросил:
— Вы хотите быть министром или нет? Если мы не сумеем устроить большой скандал, вы вылетите и с этой должности.
— Я все сделаю, — кивнул Александр Никитич, — я постараюсь.
— После завтрашней статьи в газетах самое главное, чтобы Звягинцев и Шувалов не объявились со своими признаниями. И чтобы никто из оставшихся офицеров не сумел опровергнуть факты из этой статьи. На даче у Липатова были Петрашку и Шувалов. Одного уже нет в живых.
— Но у них останется еще записная книжка, — напомнил генерал.
— Не останется. Мы ее заберем. Вы думайте о том, как их нейтрализовать, а не о том, что у них останется.
— Вы хотите, чтобы их всех ликвидировали? — прямо спросил генерал.
— Это был бы идеальный вариант, — кивнул молодой человек, — но это невозможно. Достаточно, если вы уберете Звягинцева и Шувалова. А один из оставшихся выступит со специальным заявлением по поводу деятельности группы.
— Ваш осведомитель, — понял генерал, криво усмехаясь.
— Это не имеет отношения к нашему разговору, — сказал молодой человек, — вы можете идти. Постарайтесь не заснуть сегодня ночью.
Генерал тяжело поднялся и пошел к дверям. Молодой человек сидел, когда за его спиной послышались мягкие шаги. Он обернулся и быстро поднялся. Стоявший перед ним человек был известен всей стране. Это был руководитель администрации президента, фактический его наместник, правивший от имени тяжело больного президента. Он был высокого роста, с мертвыми выпученными глазами. Подойдя к молодому человеку, он усмехнулся.