Альтернатива
Шрифт:
Теперь же они видели, что просчитались и мечтали о реванше. Отношения между двумя католическими величествами накалились до предела.
В море появились пираты-кастильцы, нападавшие на португальские корабли. Особенно бесчинствовал один мерзавец по прозвищу Эль Роперо, «сын кастелянши», прославившийся жестокостью. Этот неграмотный, но чрезвычайно хитрый и изворотливый мужлан (некоторые утверждали, что Франсиско Эль Роперо происходил из крестьян, другие называли его бастардом весьма родовитого идальго) был прямо-таки дьявольски удачлив. Он пустил на корм рыбам немало христолюбивых моряков, а мавров и вовсе без счета. Причем португальцы и
Фернан несколько раз участвовал в стычках с кастильцами и берберами. Был ранен в ногу, заработал хромоту и оставил военную службу. Осел в Лиссабоне, женился на сестре Дуарте Барбозы, который к тому времени тоже вернулся домой.
Фернан кое-как сводил концы с концами, существуя на одну только королевскую пенсию, но о морских походах больше не помышлял. До тех пор, пока не получил письмо от Серрана.
На долю Франсишку выпали удивительные приключения. Отправившись по заданию ди Альбукерки к Островам Пряностей, он потерпел кораблекрушение. Спасся и через некоторое время поступил на службу к царьку одного из островов. Женился на яванке и жил себе вполне припеваючи. Письмо, которое он написал Фернану, в португальскую Индию привезли арабы. Оно переходило от одного купца к другому и в общей сложности шло к адресату три долгих года. Размышляя над этим, Фернан вдруг подумал, что путь в Индию вполне может быть намного короче.
Так получилось, что как раз в это самое время он, пытаясь получить дополнительный доход, занялся картографией и получил доступ в королевский архив (благо, заслуги позволяли). Здесь ему попались на глаза выкладки некоего генуэзца-картографа, который более двадцати лет назад, явившись к королю Жуану, пытался убедить его в том, что Индии возможно достичь, отплыв на запад. Ведь обитаемый мир, шарообразен, что хорошо известно всякому моряку, обозревавшему с высокой мачты горизонт.
Согласно расчетам генуэзца, страна Великого Хана лежала в трех с половиной тысячах миль от Лиссабона.
Почему-то Жуан идеей не проникся. Генуэзец переехал в Испанию и долго испытывал терпение двора Фердинанда и Изабеллы, пытаясь продвинуть фантастический проект экспедиции на запад. Говорили, что королева даже была благосклонна к нему, но это все равно не помогло. Идея не получила развития и была забыта вместе с упрямым картографом, который, судя по всему, уже умер.
Фернана изрядно зацепила эта история и он начал копать вглубь, пытаясь встретиться с еще живыми участниками ученых диспутов с генуэзцем. Так он познакомился с Паулу да Коста, королевским архивариусом, человеком уже весьма почтенного возраста, но, несмотря на это обладавшим великолепной памятью. Двадцать лет назад да Коста принимал участие в ученом обсуждении проекта Кристобаля Колона, исполняя функции секретаря.
— Нельзя сказать, мой дорогой Фернан, что к его словам не прислушались вовсе, — рассказывал да Коста, — нет, его величество счел, что дело требует проверки. В тайне от Колона он послал на запад каравеллу, но она вернулась ни с чем. Команда, испуганная безбрежностью океана, взбунтовалась и вынудила капитана повернуть назад.
— Но они ведь не прошли этих трех с половиной тысяч миль?
— Конечно, нет, —
— А вам известно, дон Паулу, как протекало обсуждение проекта при кастильском дворе?
— Да, это был поистине замечательный научный диспут. Поистине замечательный. Были привлечены лучшие умы. Колон заручился поддержкой кардинала Мендосы, архиепископа Толедского, но это ему не помогло. Все дело в том, что королевская комиссия сочла неизвестного никому в научном мире итальянца заслуживающим куда меньшего доверия, нежели признанный авторитет, хотя к тому времени уже покойный. Вам, молодой человек, известно о расчете Тосканелли?
— Да, я слышал о нем, — ответил Фернан, — но без подробностей.
— Ну, подробности расчета ведомы лишь самому покойнику и Всевышнему, а результат, как я полагал, общеизвестен.
— Я длительное время был далек от всего этого, — смущенно сказал Фернан, — не интересовался.
— Напрасно. С этого следовало начинать ваши изыскания. Хотя, пожалуй, тут бы они и закончились. Тосканелли еще в семьдесят четвертом со всей убедительностью доказал, что от Кабо да Рока до берегов Катая и Чипанго никак не меньше двенадцати тысяч миль. Колон пытался оспорить расчет, но не смог переломить авторитет Тосканелли. Комиссия сочла, что столь дальнее морское путешествие без высадки на берег невозможно.
— Но ведь берег есть! — с жаром сказал Фернан, — полагаю, дон Паулу, вам известно об острове Вера-Круш?
— Конечно, — кивнул да Коста.
— Наверняка к западу от него в океане есть и другие острова.
— Вполне допускаю это.
— Мой друг, Франсишку Серран пишет, что к востоку от Малаккского полуострова острова исчисляются тысячами. Нигде в мире нет большего изобилия. Цепь островов тянется на восток на тысячи миль. И населяют их смуглые люди с раскосыми глазами. Они ходят голыми, и покрывают свои деревянные орудия причудливой резьбой, подобной той, что украшала предметы, которые как-то выловил один наш лоцман, отплывший на тысячу триста миль на запад. И рыбаки вылавливали возле Мадейры доски, покрытые такими же узорами. Однажды и вовсе нашли лодку с двумя покойниками, непохожими ни на христиан, ни на мавров. Я думаю, эти Острова Пряностей тянутся до острова Вера-Круш.
— Но Кабрал не нашел там пряностей, — возразил королевский архивариус.
— А он искал?
Да Коста лишь покачал головой.
— Двенадцать тысяч миль, мой друг. Двенадцать тысяч. Вам не убедить короля. А остров, открытый Кабралом, насколько я понимаю, не представляет интереса в финансовом отношении. Тот же остров Святой Елены, найденный Жуаном да Нова, хотя и совершенно пуст и не содержит ничего ценного, куда более выгоден, если рассматривать его, как промежуточный порт на пути в Индию. А Вера-Круш лежит слишком далеко в стороне.
Ди Магальянш понял, что в Португалии его идея, как и во времена короля Жуана, не получит поддержки. Он задумался об эмиграции в Испанию. Но эту мысль пришлось сразу же отбросить. Португальцы так бережно сохраняли от кастильцев путь в Индию, что отъезд в Испанию столь осведомленного навигатора был бы немедленно приравнен к государственной измене. Перед глазами Фернана стоял живой пример в лице его приятеля Барбозы. Отец Дуарте чем-то провинился перед королем, и вся семья вынуждена была бежать в Испанию. В Португалии они были объявлены вне закона, а на Фернана, зятя Диогу Барбозы, стали поглядывать косо. О переходе на службу к кастильцам не могло быть и речи.