Альтернативная история
Шрифт:
— Ты не права. — Я пристально посмотрел в глаза Дасиу, и она не отвела взгляда. — Я никогда не забывал о моих братьях, оставшихся здесь.
— Ты пришел следить за нами. Сражаясь рядом с нашими воинами, легче определить, в чем наши слабости и как нас проще одолеть. А мы уже не сможем обратиться к бледнолицым за помощью в войне против вас.
— Так вот о чем ты говорила с другими женщинами! Вы хотите отговорить мужчин, собравшихся воевать?
Дасиу задохнулась от гнева; наш сын сжал кулаки.
— Ты сказала достаточно, мать, — глухо произнес он. — Я верю его словам. Видение не обмануло
Он вышел раньше, чем я смог ответить.
— Ты получишь свою войну, — вздохнула Дасиу. — Другие вожди прислушаются к словам моего сына и попросят повторить их для всех людей. И мудрые старые женщины тоже поддержат того, кого сами избрали вождем.
— Эта война выгодна и для вас.
Она нахмурилась и снова пододвинула ко мне миску с кукурузой:
— Ты обидишь меня, если оставишь угощение нетронутым.
Я проглотил несколько зерен, а затем поставил миску на пол.
— Дасиу, я пришел не только для того, чтобы говорить о войне. Я поклялся себе, что после ее окончания останусь жить здесь.
— Я должна обрадоваться этой новости?
— Несносная женщина! Что бы я ни сделал, твой гнев разгорается только сильнее. Я уходил для того, чтобы говорить от имени Людей Длинного Дома в нашем совете. И я просил тебя пойти со мной, но ты отказалась.
— Мне пришлось бы оставить свой клан. И моего сына никогда бы не избрали вождем. Ты захотел вернуться лишь тогда, когда убедился, что не сумел стать нашим голосом в вашем совете.
Даже после стольких лет разлуки она продолжала видеть меня насквозь.
— Как бы то ни было, — не стал спорить я, — но мое место здесь.
Она замолчала надолго. Жара внутри дома стала невыносимой. Я расстегнул плащ, затем стащил с головы повязку, чтобы вытереть пот со лба.
— Посмотри на себя. — Она наклонилась вперед, и ее коса скользнула по моему уху, а пальцы коснулись бритой макушки. — У тебя были такие красивые волосы! Как ты посмел состричь их? — Она ткнула пальцем в мои усы. — Не понимаю, зачем тогда тебе понадобились волосы над губой? — Затем ее пальцы пощупали ткань моей рубашки. — А это? Такую одежду может носить женщина, но не мужчина. Я привыкла любоваться тобой, когда ты танцевал вместе с другими воинами. Ты был самый низкорослый среди них, но никто больше не мог похвастаться такими сильными руками и широкими плечами. А теперь все это скрыто под твоей одеждой.
Я притянул ее к себе. Она уже была не той, что прежде, и я тоже. Когда-то одно ее прикосновение разжигало пожар в моем сердце. Теперь костер присыпан золой, жар ушел, но тепло сохранилось.
— Ты изменился и в другом, Сенадондо, — призналась она потом. — Стал не таким торопливым, как раньше.
— Я уже не молод, Дасиу, и хочу получать от каждого мгновения все, что оно может предложить.
Она накрыла нас обоих покрывалом. Я обнимал ее до тех пор, пока она не уснула, прижавшись, как в прежние времена, подбородком к моему
Я спал беспокойно. А на рассвете меня разбудили воинственные крики. Я выскользнул из объятий жены, натянул шаровары и вышел из дома.
Молодой вождь бежал через деревню. К его коленям были привязаны ремешки с монетами, а в руке он держал красный томагавк. Черные бусинки вампума свисали с оружия. Он остановился возле одного из столбов, замахнулся и воткнул томагавк в раскрашенное дерево. Затем он начал танец, к нему присоединялись все новые и новые танцоры, пока не стало ясно, что все воины деревни готовы идти на войну.
Тела танцующих замысловато изгибались, руки поднимались вверх, чтобы поразить невидимого врага или защититься от его атаки. Ноги отбивали на земле барабанную дробь. Затем я увидел Есунтая. Он шел, высоко запрокинув голову и сжимая в руке лук. Я шагнул вперед, от всей души ударил пяткой в землю и включился в общий танец.
3
Есунтай, сын хана, привык к абсолютному повиновению. А по обычаю мохауков и всех ирокезских племен, командовать военным отрядом может любой, кому воины полностью доверяют и кого сочтут достойным. Я предупредил Есунтая, что не только вожди будут решать, объявляет племя войну или нет, и что даже женщины вправе участвовать в обсуждении.
— Пусть будет так, — ответил молодой нойон. — В прежние времена наши женщины тоже были сильными и смелыми. Жена моего предка Чингисхана, Бортэ-хатун, [67] часто давала мужу дельные советы, хотя даже она не осмеливалась выступать на военном курултае. Если ты не перехваливаешь этих женщин, они должны воспитывать достойных сыновей.
Я был благодарен Есунтаю за такое уважительное отношение к чужим законам.
Жители Скенектади все-таки согласились с нашим предложением, а вскоре прибыли гонцы из других поселений, сообщившие, что все племя готово ступить на тропу войны. Когда ирокезы объединялись для совместного похода, они избирали двух высших военачальников. Мой сын предложил и сейчас последовать этому обычаю. Одним из таких военных вождей признали Есунтая, позвавшего племя на войну. Вторым стал Арониатека, двоюродный брат моего сына.
67
Хатун— женский титул, аналогичный мужскому титулу «хан».
Оба военачальника имели равные права. К счастью, Арониатека был из тех воинов, кто стремится освоить новые приемы ведения боя. Если бы мохауки решили сражаться так, как они привыкли, мы бы ни за что не справились с инглистанцами. Прежде ирокезы никогда не вели таких больших войн. Они просто собирались в небольшие отряды и совершали набеги на вражеские поселения. Наряду с охотой война считалась самым достойным занятием для мужчины, испытанием, в котором можно доказать свою доблесть, но не более того.