Алтунин принимает решение
Шрифт:
Какой жизнью живешь ты, Кира?
Не было еще случая, чтобы он пропустил эти часы возвращения ее из института...
А наутро опять цеховые заботы. Кого-то надо послать в школу мастеров. Кому-то помочь в устройстве с жильем. Проследить, овладевают ли нагревальщики профессией кузнецов-штамповщиков...
...Алтунин застыл у штамповочного агрегата, ревниво наблюдает, как идет освоение предложенной им новой технологии. Первой ее ступени.
Кузнец Гордеев захватывает клещами раскаленную заготовку, перекладывает ее из одного "ручья" в другой - поковка готова. Кузнец бросает ее на транспортер. Она ползет к кривошипному прессу. Здесь поковку берет подручный, укладывает в матрицу, нажимает кнопку; ползун пресса с обрезным пуансоном
Сергей сам вооружается клещами, хватает еще горячее изделие, внимательно разглядывает его. Отличное качество! Агрегат можно автоматизировать, чтоб штамповать детали еще быстрее при минимуме мускульных усилий. Кстати, кривошипные прессы Второго машиностроительного легче будет приспособить к новой технологии.
– Дай-ка я попробую, — обращается Алтунин к Гордееву и становится на его место. А в голове новая мысль: освоить штамповку поковок из жидкого металла! Залил расплавленный металл в полость штампа, сжал - и получай поковку самой сложной конфигурации! Надо заняться этим.
И так будет без конца, пока жив Алтунин. Он не может не думать, не изыскивать новые и новые способы кузнечной обработки металла.
На дворе падал снег. Ноябрь, а снег покрыл землю толстым, пухлым пластом. Еще не зима, но ее дыхание вселяет бодрость после тяжелого, жаркого, недужного лета. Кухта повисла на деревьях. Реку стало затягивать прозрачной коркой льда. Необыкновенная легкость в теле. Только на душе у Алтунина по-прежнему тяжело.
Самарин все еще лежал в больнице и не велел пускать к себе никого, кроме жены и дочери. Начальство решило, что Алтунин будет и дальше возглавлять кузнечный цех. Пока в качестве заместителя Самарина. А поправится Юрий Михайлович, потолкуют с ним спокойно еще раз и отпустят с миром на заслуженный отдых. Тогда и последует приказ о назначении Алтунина начальником цеха.
Все это сообщил Сергею Лядов. О прежнем своем намерении сделать Алтунина заместителем главного инженера по вспомогательному производству он на этот раз помалкивал. Нужно сначала стабилизировать работу объединенного кузнечного цеха. Тут Алтунину все карты в руки.
Но Алтунин думал по-другому. Цель его достигнута - цехи объединены. А преемником Самарина он быть не желает. Пусть не говорят, будто Сергей уселся в кресло Юрия Михайловича насильственно, выпихнув тестя на пенсию.
Алтунину ничего не надо. Ничего! Он тихо уйдет в отдел научной организации труда. С Карзановым работать интересно. А что касается пользы дела, то ее можно приносить на любом участке. Вероятно, там он будет даже полезнее и уж, во всяком случае, спокойнее душой: производственные конфликты перестанут, наконец, вторгаться в его личную жизнь.
В кузнечном цехе Алтунин свое дело сделал; недогрузки оборудования ликвидированы, об аритмии остались лишь неприятные воспоминания, успешно началось внедрение новой технологии. Доведет все до конца Скатерщиков. Он, наверное, истерзался неопределенностью своего положения: числится начальником цеха, которого в природе не существует. А в том цехе, что существует, место заместителя начальника занято Алтуниным, начальник то ли уйдет, то ли не уйдет на пенсию. Начальник болен, лежит в больнице. Может лежать там и месяц, и другой, и третий - куда ему торопиться? А потом, чего доброго, пожелает остаться на своем боевом посту, и Алтунина могут не отпустить в отдел научной организации труда. Что тогда?.. Неопределенность всегда мучительна.
Странное настроение завладело Алтуниным. Он вдруг почувствовал себя совершенно независимым ни от кого и ни от чего. Как много нравственных сил было затрачено им на перестройку работы цеха по-новому! А теперь, когда эта перестройка вчерне закончена, когда почти все организационные трудности остались
Конечно, так сразу отойти невозможно. Свербит душа. И те, кто поддерживал тебя в эти месяцы - начальники участков, технологи, кузнецы, вспомогательные рабочие, должны понять твой уход правильно. Ты не от них уходишь. Ты уходишь, чтобы опять явиться к ним, но уже в другом качестве. Может быть, в том качестве, какое позволит тебе делать для цеха, для завода гораздо больше, чем ты сделал до сих пор. И еще Петру на первых порах придется помогать без устали.
Странно ты живешь, Алтунин! У других все получается как-то легче, веселее. А ты всегда словно воз везешь. Почему так? Неужели и Лядов и Букреев живут точно так же? Или Ступаков? На директоре завода лежит такое бремя, а ведь незаметно, чтобы он надрывался. Живи спокойнее, Алтунин, будь хладнокровнее. Очень уж ты нетерпелив. А громадные дела только еще начинаются, только разворачиваются. Завтра сегодняшние твои хлопоты тебе самому покажутся не такими уж значительными. Только ощущение их необходимости как некой отправной точки не изгладится никогда.
И еще одно ощущение прочно завладело им: словно бы он духовно вырос за последние месяцы, обрел незнаемую раньше устойчивость. Или, как говорил оператор уникального гидропресса, бывший матрос Пчеляков, — "остойчивость".
И все-таки... Все-таки он никак не мог представить себе, что уйдет из цеха. Из своего цеха. Станет для него как бы посторонним. А уходить пора...
При одной мысли, что кузнечный цех перестанет быть его цехом, он испытывал острую боль. Было что-то глубоко неправильное в том, что он должен уйти. Что? Он не знал, но настроение полнейшей независимости сразу пропадало.
"Прощай, мои любимый!" - так мог бы сказать он цеху, и это не звучало бы смешно. Да, любимый. Здесь Алтунин вырос, окреп, здесь светлое начало его жизни, здесь работал его отец...
Алтунин водил по цеху Скатерщикова и давал настолько пространные наставления, что у того вытягивалось лицо.
– Ты случаем не топиться собрался?
– С чего взял?
– Очень уж подробно наставляешь меня, будто прощаешься.
– Хочу передать тебе цех еще до возвращения Самарина. Договаривайтесь тут с ним без меня.
– А сам куда?
Сергей раздражался:
– Я же говорил, в отдел НОТ. Карзанов торопит. Вакантная должность. Претендентов много. Кадровики на Карзанова наседают. Дальше ждать он не может... Быть замом у Карзанова ничуть не хуже, чем у Самарина. От тесного общения с Юрием Михайловичем я ведь тоже мог получить инфаркт. Хватит!.. И тебе пора определяться. А то сидишь, как на вокзале, — ни туда, ни сюда. Я ведь обещал тебе продвижение, вот и продвигайся. Мне здесь делать нечего: цехи, по сути, объединены, технологию свою я почти внедрил. Для меня важно было завести механизм. А тебе - следить, чтоб часы не отставали. По-приятельски могу посвятить в некоторые таинства управления: всегда ориентируйся на успех, а не на спасение от неудач, тогда все будет в порядке. Помни наставления институтских профессоров: руководитель не должен "нарушать равновесия" и портить психологический климат в коллективе. Учти и мой горький опыт: я и климат "портил" и "равновесие нарушал", за что и расплачиваюсь - приходится уходить из цеха. Ну, ничего: до пенсии осталось каких-нибудь тридцать лет, дотяну. Как поется в известной опере про научно-техническую интеллигенцию прошлых веков: "Люди гибнут за металл..." И еще: никогда не огорчайся, если тебе недодали по линии материального и морального поощрения.