Альв
Шрифт:
— Ты самый замечательный мужчина, Йеп, какого я встретила в жизни! — слова приятные, что скрывать, но Яков не любил преувеличений.
— Ты не можешь этого знать, — с улыбкой возразил он.
— Что ты имеешь в виду? — сразу же села рядом с ним Альв.
— Сколько тебе лет? — спросил тогда Яков.
— Не знаю… не помню, но думаю, больше двадцати. Может быть, двадцать пять, но мне кажется, и это не предел.
— А кто был твоим первым мужчиной, ты помнишь?
— Нет, — вынуждена была признаться женщина.
— Откуда же ты знаешь, что я лучше него?
— А мне не надо знать! — решила Альв после минутного раздумья. — Я чувствую, что так все и обстоит: ты
Завтракали поздно, но зато обильно, вкусно и с вином. Яков, правда, чувствовал себя несколько усталым — сказывались бессонная ночь и бурная любовь на рассвете — но жаловаться не приходилось: всегда бы так уставать! А вот Альв выглядела просто замечательно. Свежа и полна сил. Голубые глаза сияют, снежно-белая кожа едва ли не светится, карминовые губы то ли припухли от поцелуев, то ли неожиданно пополнели. Ну, и волосы, разумеется. Такое впечатление, что они даже немного подросли, пышные, волнистые, блестящие.
"Красавица!"
Ели, не торопясь, — спешить-то некуда, — обменивались короткими репликами и улыбками, запивали разговоры вюрцбургским рислингом. А потом, как Яков и предполагал, к их столу подошел Хуго Обермайстер.
— Доброе утро, госпожа Свев, и вам, господин мой Яков, доброго дня! — поклонился он на свой несколько чопорный манер. — Могу ли я поинтересоваться, все ли у вас слава богу? Как прошла ночь?
"Звучит как-то двусмысленно, — отметил Яков, — но, может быть, у меня развилась паранойя?"
— Доброе утро, господин Обермайстер, — кивнул он, не вставая. — Ночь прошла благополучно, и у нас все в порядке. Присаживайтесь, угощайтесь, — указал Яков на кувшин с вином. — Не знаете, случаем, отчего с утра звонят колокола?
Колокола не смолкали с самого утра, но отнюдь не по всему городу. В перезвоне участвовали церкви, расположенные за рекой.
— Уж не пропустили ли мы какой-нибудь праздник? — вопросительно поднял он бровь.
— Нет, господин мой Яков, — покачал головой старик, — вы ничего не пропустили, и это определенно не праздник. Скорее наоборот, — добавил Обермайстер, наливая себе вина. — Ночью, в своей резиденции убит епископ Вюрцбургский Ансельм. Говорят, что это было хорошо подготовленное нападение. Скорее всего, злодеяние совершили язычники-протестанты. Кроме епископа, они убили и многих других добрых христиан, но главное — они освободили из заточения ведьму!
— Вы рассказываете страшные вещи, господин Обермайстер, — Яков строго посмотрел на старика и перевел взгляд на Альв. — Вы пугаете мою супругу!
— В самом деле? — невинно округлил глаза Обермайстер. — Я вас напугал, госпожа Свев? Прошу прощения, ибо о таком я даже не помышлял!
— Извинения приняты, — чуть кивнула в ответ Альв. — Но что же теперь будет?
— Даже не знаю, что вам сказать, — пожал плечами старик. — Полагаю, ведьму будут искать.
Самое любопытное, что, даже когда он обращался к самой Альв, Обермайстер на нее не смотрел, а, если и смотрел в ее сторону, то делал это, не поднимая глаз. Он, словно бы, боялся смотреть ей в лицо, но, скорее всего, опасался встретиться с ней взглядом.
"Что же ты знаешь об Альв, старик? О чем предпочитаешь молчать? Какую, в конце концов, ведешь игру?"
— Так что, — спросил Яков, вытерев губы салфеткой, — наши планы меняются, и мы никуда не пойдем?
— Нет-нет, — замахал руками старик. — Бог с вами, господин Свев. Конечно же пойдем! Вернее, поедем. Я взял на себя смелость, арендовать открытую карету за полуталлер серебром. Надеюсь, вы можете себе позволить подобные расходы?
— Можем, —
Время было самое подходящее для прогулки по городу, тем более, что и погода благоприятствовала. Небо чистое, солнце почти в зените и греет уже вполне по-летнему. Не мешает и легкий ветерок, приносящий запахи цветения. Впрочем, пахло в городе по-разному. Где-то хорошо, а где-то — не очень. Тем не менее, прогулка удалась. Они осмотрели знаменитые вюрцбургские виноградники, погуляли по торговым улицам, зашли в университет, но, по правде сказать, посещение оказалось совершенно неинтересным: университет лишь недавно открылся после десятилетнего запрета, и в нем почти не было ни студиозусов, ни профессоров. Неновые и не поражающие своей архитектурой строения, пустой двор, едва "заселенные" коридоры главного корпуса, наглухо закрытые двери университетской церкви. Единственным светлым пятном в этой прогулке по "руинам" европейского образования стало посещение лавки мастера Иеронимуса. Впрочем, эта "старейшая и известнейшая" в Баварии книжная лавка помещалась не собственно в университете, а на прилегающей к нему улице.
В просторном помещении, занимавшем весь первый этаж большого фахверкового дома, приятно пахло книжной пылью, старой кожей, пергаментом и клейстером. Книги были везде: в шкафах, на полках и на столах. На стенах висели картины и карты. У стен и между столами стояло несколько глобусов разного размера. И всем этим богатством распоряжался мастер Иеранимус, выглядевший, как еще более состарившаяся копия Хуго Обермайстера.
— Вы братья, не так ли? — спросила Альв, познакомившись со старым книжником.
— Заметили сходство? — улыбнулся обычной своей, ничего не выражающей улыбкой Обермайстер.
— В этом трудно ошибиться, — Альв казалась заинтересованной, и Яков неожиданно подумал, что она почувствовала нечто такое, что недоступно ему. Какой-нибудь запах, — ибо чуткость ее обоняния, казалось, не знала предела, — или скрытое настроение. Впрочем, о том, что это посещение неслучайно, Яков уже догадался. Другое дело, знать, в чем заключается интерес Хуго Обермайстера. Привести к старшему брату состоятельных покупателей? Возможно, но не обязательно. Могли найтись и другие причины.
Так оно, к слову, и оказалось. Старший Обермайстер показал Якову и Альв, — на которую он, как и его брат, не смел или не желал поднять глаза, — несколько редких фолиантов и карт, а затем взял с одного из столов гравюру и, низко склонившись перед Альв, протянул ей лист плотной бумаги ин-кварто [57] .
— Ваша светлость, — сказал он, — не смея произнести вашего имени вслух, я приношу вам искреннюю благодарность от всего нашего братства и нижайше прошу принять этот скромный дар — портрет вашей венценосной бабки, выполненный великим мастером Альбрехтом Дюрером!
57
Ин-кварто — в четвертую часть печатного листа: размеры страницы составляет 24,15 в 30,5 см.
"Когда жил Дюрер? — вот был первый вопрос, который задал себе Яков выслушав слова старого книжника. — Лет сто пятьдесят назад? Чуть меньше?"
Зато второй вопрос был по существу:
"Светлость — это же герцогиня или княгиня, ведь так? И обе могут быть венценосными, если, как мой брат, правят отдельными государствами. Но бабушкой Альв могла быть и какая-нибудь королева, ведь женщина может выйти замуж за мужчину, стоящего в иерархии титулов гораздо выше нее самой. Но, может быть, на гравюре есть надпись?"