Альянс бунта
Шрифт:
— Ты ненормальный, — обвиняет она. — Я даже представить себе не могу, что ты вообще ходишь за продуктами.
Я направляю ее в сторону киоска с пончиками.
— Это было грубо. Я хожу за продуктами чаще, чем все, кого ты встречала за всю свою жизнь.
— Да ну? Назови хоть один продуктовый магазин.
— Что значит «один продуктовый магазин»?
— Одна сеть продуктовых магазинов. Назови мне хоть одну, если так много ходил за покупками.
Элоди сияет от удовлетворения, полностью осознавая, что я не смогу ответить на ее вопрос. По правде говоря, она права. Я ни черта
Корчу гримасу, чтобы дать понять, что она победила, и Элоди радостно вскрикивает, слегка подталкивая меня, когда мы приближаемся к концу квартала.
— Боже, ты такой оторванный от мира. Скажи мне, что у тебя не было слуг, которые приносили тебе еду, когда ты жил со своими родителями.
— Я не знаю, кто покупал еду. Просто спускался, когда звали к обеду, и все уже стояло на столе, готовое к употреблению.
Элоди качает головой, ее прекрасные длинные волосы колышутся из стороны в сторону. Она еще немного посмеивается надо мной, потом до нее доходит, что мы стоим перед продавцом, и пьянящий запах сахара, доносящийся из его киоска, достаточно силен, чтобы поставить ее на колени. Я поворачиваюсь и обращаюсь к мужчине средних лет в бумажной шляпе.
— Шесть, пожалуйста.
Элоди бьет меня по руке.
— Заткнись. Ты не купишь мне сейчас шесть пончиков с сахарной пудрой.
— Ты чертовски права. Не куплю. Я покупаю два для тебя и четыре для себя.
Надувшись, она выхватывает маленький бумажный пакетик с пончиками, который продавец предлагает нам, прежде чем успеваю я, и старик смеется.
— Всегда покупай в два раза больше, чем, по твоему мнению, тебе нужно, когда рядом молодая леди. Самые красивые девушки не любят делиться.
Я собственнически обхватываю Элоди за плечи и протягиваю ему десятидолларовую купюру.
— Вообще-то, это я не люблю делиться.
Пусть думает все, что хочет.
Я говорю ему, чтобы он оставил сдачу себе.
Когда мы переходим улицу и направляемся к отелю, Элоди изо всех сил старается играть со мной в «догонялки», пытаясь держать наше сладкое угощение на расстоянии вытянутой руки, но ее руки комично коротки по сравнению с моими — она сама комично короткая — и мне удается выхватить пакет из ее рук еще до того, как мы проходим несколько метров. Я достаю из пакета один из маленьких пончиков, посыпанных сахаром, и одним махом отправляю его в рот.
Элоди задыхается от ужаса.
— Это был мой!
Трудно разговаривать с теплым, тающим во рту тестом. Но я нахожу выход.
— М-м-м. Вкусно.
— Тебе лучше отдать этот пакет сейчас же. — Выражение лица Элоди восхитительно — как у маленького сердитого котенка, который закатывает истерику из-за того, что не может добиться своего.
Я достаю из пакета еще один пончик и держу его высоко над ее головой. Она пытается дотянуться до него, но не может.
— Если съешь еще один, то я больше никогда не позволю тебе прикасаться к моей груди, — предупреждает она.
— Не надо угрожать, если не сможешь выполнить. Ты любишь, когда я трогаю твою грудь, так же, как и я люблю ее трогать.
— Это цена, которую я готова заплатить!
Я отрываю маленький кусочек пончика и кладу его в рот.
— Ложь.
Элоди задыхается от ярости. Она морщит нос, затем выражение ее лица меняется, когда ей явно что-то приходит в голову. Я знаю, что совершил очень серьезную ошибку, подняв обе руки над головой, когда девушка бросается вперед и щекочет меня. Все кончено в считанные секунды. Я отказываюсь от пончиков, и Элоди с удовольствием уплетает их, пока я пытаюсь прийти в себя после нападения.
— Удар ниже пояса, — рычу ей на ухо.
Она сияет, довольная собой.
— Никогда не стоит лишать девушку сладкого, когда она радуется переезду в новый дом. Каждый раз это будет плохо заканчиваться для тебя.
Элоди опускает голову, ее внимание приковано к еде, поэтому не замечает, как впереди на ее пути появляется высокий парень в черной куртке-бомбере. Я бросаюсь, чтобы схватить ее и провести мимо него, забавляясь тем, что она настолько одержима сахаром, что не замечает окружающего, но она просто недосягаема. Высокий парень в очках в роговой оправе, с внушительной бородой, берет ее за руки, пугая до смерти. Элоди чуть не роняет пончики.
— А-а-а! Черт, извини! Я тебя не заметила.
— Ничего страшного. — Он добродушно улыбается ей. — Это случается с лучшими из нас. Эй, подожди. — Парень хмурится, и мне сразу же не нравится выражение ложного узнавания на его лице. Оно выглядит неискренним и возникло из ниоткуда. — Ты… Элоди Стиллуотер, верно?
В моей голове раздается громкий, как клаксон, сигнал тревоги. За долю секунды я оказываюсь рядом с Элоди, становясь между ней и этим незнакомцем. И сжимаю челюсти, впиваясь в него убийственным взглядом.
— Кто ты такой, мать твою? Что тебе нужно?
Парень пожимает плечами, одаривая меня своей фальшивой улыбкой, и понижает голос на октаву, обращаясь ко мне, как будто меня можно успокоить несколькими умиротворяющими словами.
— Спокойно, приятель. Я просто хочу перекинуться парой слов с юной леди. Это не займет много времени, обещаю. А потом вы, голубки, можете отправляться в путь.
Приятель?
Какого хрена он называет меня приятелем?
— Отвали, блядь, прямо сейчас, приятель, или обнаружишь, что глотаешь свои собственные гребаные зубы.
Выражение лица парня меняется: он улавливает мой тон и выражение чистой жестокости, с которой я смотрю на него. Тот что, думал, что сможет запугать меня, потому что старше? Потому что выше меня? Теперь он знает лучше. Еще одно неверное слово, и парень отправится в чертову реанимацию.
— Слушай. Я не хочу никаких проблем. Мне просто нужно задать твоей подруге пару вопросов…
Низкое рычание зарождается в глубине моего горла.
— Она не моя подруга. Она моя девушка. И следит за моими хорошими манерами. Ей не нравится, когда я бью людей на публике, и это единственная причина, по которой ты все еще стоишь на ногах и дышишь одним воздухом с ней. А теперь скажи мне, кто ты такой и что тебе от нее нужно, пока я не стал менее вежливым.