Аляска, сэр!
Шрифт:
Вождь дакота, выслушав перевод, удивленно приподнял брови.
– Белый человек носит высокое индейское имя?!
– Он победил самого Умангу, – пояснил Яндога, – злого духа племени тлинкитов, принимавшего образ свирепого гризли. За что и был удостоен почетного имени Повелитель Духов.
– Гризли – это, кажется, медведь?
– Да, Минненота, это грозный медведь, обитающий в Каменных горах. Причем он гораздо крупнее, сильнее и свирепее барибала, черного степного медведя.
Вождь дакота на мгновение задумался.
– Но как Повелитель Духов смог победить злого духа, если тот бессмертен?!
– У Повелителя
– Молодой сагамор говорит правду? – недоверчиво спросил вождь дакота Яндогу.
– Да, Минненота, истинную правду.
– Принеси мое ружье, Чучанга, – попросил Воронцов.
Чучанга охотно выскочил из вигвама.
– Кстати, Яндога, а почему твой сагамор такой молодой? – воспользовавшись моментом, поинтересовался Минненота.
– Чучанга – племянник Томагучи, главного вождя одного из наших племен, проживающих за Каменными горами. И именно по приказу Томагучи он сопровождает сейчас Повелителя Духов.
Минненота удовлетворенно кивнул, и орлиные перья на его голове величественно колыхнулись.
Вернувшись, Чучанга вручил ружье Алексею Михайловичу, а тот протянул его вождю дакота. Всем сразу стало ясно, что Минненота, закаленный в частых боях с врагами, понимает толк в ружьях. Напрочь забыв о своем высоком положении, он начал благоговейно поглаживать полированные, красного дерева цевье и приклад, вороненый ствол и серебряные накладки, ибо видел подобное чудо впервые в жизни. Плотно обступив вождя, сагаморы и переводчик наблюдали за его движениями с раскрытыми от изумленного восхищения ртами. Наконец, вдоволь насладившись осмотром «волшебного ружья», Минненота с некоторым оттенком недоверия в голосе спросил:
– И что, Повелитель Духов, ты никогда не промахиваешься из этого ружья?
– Никогда, Минненота, – серьезно ответил Алексей Михайлович. И тут же хитровато улыбнулся: – Если, конечно, хорошо прицелюсь.
Выслушав перевод, вождь дакота запрокинул голову и от души расхохотался. Вслед за ним рассмеялись и его спутники. Шутка сработала, контакт между двумя сторонами был установлен.
Когда все наконец успокоились, Воронцов решил взять инициативу ведения переговоров в свои руки.
– Минненота, в самом начале нашей встречи ты обмолвился о моем желании приобрести у тебя мустанга, верно? – Тот утвердительно кивнул. – К сожалению, это не совсем так: на самом деле я хочу приобрести у тебя двух мустангов – жеребца и кобылу.
Вождь дакота вскинул на него удивленные глаза, одновременно прикидывая в уме, какую выгоду можно извлечь из новой просьбы этого непредсказуемого бледнолицего.
– А что ты сможешь предложить мне за двух мустангов, Повелитель Духов? – решил он прозондировать для начала почву. При этом в глазах его читалась напряженность, хотя вопрос был задан самым что ни на есть будничным тоном.
И Алексей Михайлович понял, что вождь дакота умеет владеть своими эмоциями.
– Если бы ты был европейцем, Минненота, и знал цену деньгам, я бы предложил тебе за мустангов именно деньги. – Он достал из кармана несколько заранее приготовленных золотых голландских червонцев и серебряных пиастров [27] .
27
Пиастр –
Индейцы по очереди стали с интересом рассматривать монеты, а переводчик, покрутив одну из них в руках, шепнул что-то своему вождю на ухо, и тот понимающе кивнул. Вернув монеты их законному владельцу и вполголоса пошушукавшись с сагаморами, Минненота многозначительно произнес:
– Мы, конечно, могли бы продать тебе мустангов и за твои замечательные монеты, Повелитель Духов, но сейчас нам нужнее порох.
«Ну, теперь-то ты уж точно никуда от меня не денешься, высокомерный вождь! – подумал Воронцов. – Без моего пороха ты вряд ли отсюда уедешь, поскольку больше тебе взять его негде».
– Воля твоя, Минненота, – притворно вздохнул он, возвращая монеты в карман. – Но сколько бы ты хотел получить пороху за двух мустангов?
В вигваме повисла напряженная тишина. Взгляды присутствующих устремились на вождя дакота, а тот уже вовсю решал не легкую для себя задачу: как бы не продешевить!
– А много ли у тебя пороха, Повелитель Духов? – наконец выдал он, желая потянуть время.
– Много, Минненота, много, – искренне улыбнулся ему Алексей Михайлович.
– Но почему я должен верить тебе на слово? Вдруг ты обманываешь меня? – уцепился тот за пришедшую на ум спасительную мысль, как утопающий за соломинку.
– Так я ведь тоже не вижу мустангов, которых ты хочешь предложить мне, – парировал граф. – Может, ты собираешься подсунуть мне каких-нибудь кляч, а не быстроногих скакунов?
Минненота гневно сверкнул очами.
– Вождь индейцев всегда держит свое слово!
– Этой фразой ты хочешь сказать мне, что белый человек способен поступить иначе?!
Яндога беспокойно заерзал на черепе-сиденье. Обстановка явно накалялась. Это поняли и дакота, ибо глядели на своего вождя с неприкрытой тревогой. И тут произошло неожиданное.
– Извини, Повелитель Духов, я погорячился, – глядя Воронцову прямо в глаза, твердо произнес вождь, вовремя, видимо, осознав, что может остаться без пороха, столь ему сейчас необходимого.
– Я принимаю твои извинения, вождь, – со спокойным достоинством ответил Алексей Михайлович, намеренно опуская его имя. – Не зря у нас, белых, говорят, что худой мир лучше доброй ссоры.
– Интересная мысль, – задумчиво произнес Минненота. – Правда, нам, индейцам, она не подходит. Даже извиниться перед тобой, Повелитель Духов, мне стоило большого труда, – честно признался он.
– Ты мужественный человек, Минненота, и я по достоинству оценил твой мудрый поступок.
Инцидент был исчерпан, и Яндога облегченно вздохнул. Как, впрочем, и все остальные индейцы.
– Теперь я могу выполнить твою просьбу, Минненота, – перешел на деловой тон Воронцов. И распорядился: – Чучанга, принеси мой порох.
Когда расторопный молодой помощник, натужно кряхтя, принес пороховой бочонок и поставил его у ног Алексея Михайловича, глаза у вождя дакота радостно вспыхнули, а Яндога, даже не подозревавший о таком богатстве у своего гостя, лишь красноречиво покачал головой: ну и ну, мол. Он-то ожидал увидеть два-три рога с порохом, а тут вдруг – целый бочонок!