Алые погоны (повесть в 3 частях)
Шрифт:
— Что у тебя в шапке? — подозрительно спросил он.
— Ежик, — доверчиво ответил Коробкин.
— Положь сюда! — грубо потребовал старшина, протягивая руку с платком.
— Мне майор разрешил… — начал было Вася.
— Давай, давай! — настойчиво придвинулся Найденов.
Вокруг собрались суворовцы, и старшина теперь считал вопросом престижа отобрать ежа. Вася на шаг отступил. Найденов ухватился за его шапку и так толкнул Коробкина, что тот упал в снег.
Вскочив, мальчик закричал
— Вы не имеете права!..
— Ну, ну, поговори! Еще не то заработаешь за неподчинение, — куражась, пригрозил старшина и ушел, унося злополучного ежа.
На следующее утро Найденов вел отделение к плацу на строевые занятия.
Когда они поравнялись с местом, где вчера разыгралась история с ежом, все двадцать пять суворовцев, как один, сняли шапки, положили их на правую руку, согнутую в локте, и, выдвинув ее вперед, повернули, словно по команде, головы к «месту несправедливости».
— Кру-гом! — взревел старшина.
Мальчики повернулись кругом, но, дойдя опять до «места несправедливости», повторили приветствие.
— Ну, и как вы расцениваете это событие? — напав наконец на тему, достойную поединка, осторожно произнес Тутукин и быстро потер ладонью большой шишковатый лоб.
— Я сделал бы внушение старшине и предупредил бы тем самым повторение грубости с его стороны.
— А отделение? — подвинулся с креслом к Русанову майор.
— Отделение? — не понимая еще, что вызов ему уже брошен, переспросил подполковник. — Они по-мальчишески остроумно протестовали против грубости взрослого.
— И вы толкнули бы воспитанников на новое организованное неповиновение! — уличающе воскликнул Тутукин.
Подполковник наконец понял, что бой начался, и, откинувшись на спинку кресла, медленно проговорил:
— А вы бы что сделали?
Он в самые острые минуты спора с Тутукиным переходил на «вы», майор же всегда помнил о различии возраста и звания.
— Старшину арестовал бы суток на пять — раз! Отделение лишил бы на две недели отпуска в город — два! — стал загибать пальцы Владимир Иванович.
— И этим самым, — по-прежнему медленно говорил Русанов, — из мухи раздули бы слона, фиксировали внимание всего отделения на проступке, придали ему окраску организованного неповиновения и, наказав всех оптом, превратили бы их в мучеников, пострадавших за правду, сплотили бы всех в желании коллективом же снова дать отпор.
— Но вы забываете, уважаемый Виталий Петрович, что наше училище неспроста называется военным. Понимаете, не только Суворовским, а именно Суворовским военным…
Спор разгорался, и только поздний час мог теперь прекратить его.
ГЛАВА V
На самой
К елке подошел генерал, и в зале наступила тишина.
— Дорогие товарищи! — негромким, но отчетливо слышным голосом сказал он. — Минувший год был годом героических побед нашей армии; в грядущем сорок пятом мы водрузим наше знамя над черным рейхстагом. Своим трудом здесь, в училище, мы вместе со всем народом куем победу. Желаю вам в наступающем году плодотворно работать. Советский офицер был, есть и будет лучшим офицером в мире: самым смелым, верным присяге, образованным и культурным. Желаю успеха, товарищи!
Заиграл оркестр. Когда он стал исполнять полонез, в первой паре, молодцевато приосанясь, пошел генерал с женой — худенькой, темноволосой женщиной. При поворотах генерал старался сделать незаметным свое прихрамывание.
Пара за парой поплыли вокруг елки танцующие. Шарканье подошв походило на негромкий морской прибой. В такт едва заметным приседаниям трепетали косы и пионерские галстуки у девочек, приглашенных из соседней школы.
Ребята впервые надели сегодня белые перчатки и чувствовали себя в них неловко.
Вдоль стен зала сидели матери, пришедшие с дочерьми на вечер.
Одна из них, маленькая, полная, с веселыми глазами, не отрываясь, с гордостью глядела на дочь, очень похожую на нее, — не верилось, что это ее Зинушка.
А та нет-нет, да и метнет в сторону матери быстрый взгляд, словно говоря: «Вот видишь, а ты не хотела пускать, не хотела давать свои туфли. Вот видишь…» И, слегка подбоченясь левой рукой, склонив к плечу золотистую головку, она плавно скользила в танце.
После танцев начались игры: в неизбежного «третьего лишнего» и в «кошки-мышки». Ребята затащили в круг математика Семена Герасимовича. Он вобрал голову в плечи, насадил плотнее на переносицу пенсне и с неожиданным для него проворством гонялся за девочкой в пестром джемпере. Казалось, вот-вот настигнет ее, но девочка ныряла в круг и уходила от преследователя. Когда, наконец, Гаршев поймал ее, ребята начали хлопать в ладоши, подскакивать, крича что-то веселое и непонятное в общем шуме.
«Почтальоны» в белых бумажных фуражках с крупной надписью «Почта» шныряли между играющими.
— Примите письмо! — Гербов сует сложенную бумажку Павлику Снопкову. Но, «почтальон» озабоченно озирается.
— Почта загружена! — бросает Снопков на ходу и пробирается в соседнюю комнату.
— Нашел! — радостно кричит он, увидя на диване рядом с Бокановым майора Веденкина и его жену Татьяну Михайловну.
— Товарищ майор, вам экстренное письмо, ответ оплачен…