Секретарше Мари как бы между прочим сказала, что у нее забарахлила машина и ей пришлось идти пешком. Потом отметила, что у нее работа с важными документами, и просила не беспокоить. Затем прошла в свой кабинет и через какое-то время выпрыгнула из окна. Кралась по кустам до дороги, чтобы никто не заметил. Там ее встретил Жан и отвез домой. Машину, кстати, на
самом деле пришлось с утра отогнать в автосервис, для пущей правдивости, однако в ней, естественно, никаких неисправностей не обнаружили, и вот она уже крадется за бегущей на важную встречу дурочкой Таней.
Из дома Мари позвонила мадам. Та была в гневе:
– Почему ты не берешь трубку? Ты куда делась? Где была?
– Мадам, я телефон дома забыла.
Та хотела что-то еще сказать, но ее кто-то прервал, и она только вякнула:
– Ладно, потом поговорим.
Чуть позже они встретились в доме Аннет, но та уже перекинулась на другие проблемы и с Мари вела себя по-доброму.
Мари опять вспомнила, что все это время Аннет встречалась с отцом, и гнев снова овладел ею. Она взяла телефон и набрала отца:
– Ты убил маму, чтобы встречаться с этой шлюхой?! – рявкнула она на его взволнованное: «Мари!»
– Мари, – снова повторил он, – за тобой приехала полиция. Я сказал, где ты находишься.
– Чертов предатель! Ты чертов предатель и всегда им был! Я вас всех ненавижу! – Мари швырнула трубку о стену, и та разлетелась на куски.
Сдал! От всех избавился! Чтобы встречаться с этой потаскухой! Мари сделала большой глоток коньяка и разрыдалась. «Что теперь будет? Меня посадят, а все они с восторгом будут наблюдать за моим унижением. Голубки поженятся, русская дура станет любимицей старухи, папаша будет абсолютно свободным и получит возможность беспрепятственно радоваться жизни, а Жан найдет себе покладистую тихую француженку. Только не это!»
– Никогда, никогда, слышите вы, уроды! Никогда не доставлю я вам такого удовольствия, – закричала
Мари и стала крушить все, что находилось в пределах досягаемости. Потом она остановилась, вытерла слезы, залпом допила коньяк, давясь и подавляя тошноту. Надела куртку, засунула в карман бутылку виски и вышла из дома в темноту, освещаемую только светом из окон. Старая лодочка, на которой они с мамой когда-то ловили рыбу, стояла, приткнувшись к стене. Мари потащила ее к берегу. Лодка оказалась тяжелой. Приходилось часто останавливаться, чтобы передохнуть. Наконец, ей удалось спустить лодку на воду. Начавшийся дождь быстро смыл след на песке. Мари еще немного протащила суденышко по воде, залезла в него и оттолкнулась веслом. Сквозь струи дождя были видны постепенно отдаляющиеся, светящиеся окна домика. Когда желтые огни, последнее, что связывало ее с этим миром, растаяли и все погрузилось в шумящую волнами и дождем тьму, она бросила весло и легла на залитое водой дно лодки, приподнимая голову только для того, чтобы глотнуть из бутылки. Лодку болтало, но дождь почему-то был теплым и мягким, несмотря на свою силу. Или, может, это виски так действовал. Вот ее настоящая жизнь – тьма. Здесь ни за что не надо бороться, ничего никому не надо доказывать, плести интриги и услуживать тем, от кого зависят твоя стоимость и значимость. Здесь не надо избавляться от лишних человечков, суетливых тараканов, которые портят все, чего ты достигала с таким трудом. Здесь тепло, спокойно и никто тебя не видит за завесой воды и плотной мглы. Она села в лодке, джинсы и куртка прилипли к телу и стали тяжелыми. Даже рука поднимается с трудом, когда она делает еще один глоток. Бутылка опустела. Мари кинула ее в темную бездну и огляделась. Ничего. Пустота. Мира, наполненного уродами и переживаниями, больше нет. Впереди свобода. Дождь немного утих. Она легла на дно лодки будто в колыбель, качаемую заботливой и любящей матерью, и, улыбаясь, стала проваливаться в сладкое забытье, сливаясь с чернотой.