Алый ангел
Шрифт:
Кэм имел в виду признание, которое Габриель сделала посреди ночи в его надежных объятиях: она боялась, что не сумеет стать настоящей женщиной. Герцог убедил жену в обратном самым примитивным способом.
Покраснев при воспоминании о той ночи, Габриель отступила, когда Кэм сделал шаг в ее сторону.
Герцог широко улыбнулся.
– В сущности, насколько я помню, мы сошлись на том, что ты превзошла мои самые смелые ожидания.
– Ты не воспринимаешь меня всерьез.
Габриель топнула ногой и не стала отступать, когда Кэм приблизился.
– Тебе
Ухмылка исчезла с его лица, а вместо нее появилась улыбка, которая была наполовину раскаивающейся, наполовину плутовской.
– Прости. Я поступил неправильно. Но я подумал, что ты, возможно, не захочешь, чтобы я об этом знал.
– Конечно, я не хочу, чтобы ты об этом знал, – выпалила Габриель, окончательно теряя терпение. – Ради бога, это всего лишь неделя. Может, это еще ничего не значит.
С сияющими глазами Кэм напомнил жене:
– Но ведь у тебя никогда в жизни не было задержек.
Габриель не смогла стерпеть его шутливого тона и пылко выкрикнула:
– Тебя бы устроило, если бы я забеременела, не так ли? Тогда я не смогла бы карабкаться по стенам, фехтовать… и тому подобное.
Руки Кэма сомкнулись на плечах жены, успокаивая, лаская.
– Тише, любимая, – мягко произнес он. – Ты переживаешь из-за пустяков. И ты никуда от меня не убежишь. Пойдем в постель.
Габриель сопротивлялась усилиям его рук.
– Черт тебя побери, англичанин! Если я захочу уйти от тебя, меня ничто не остановит. Слышишь? Ничто!
– Нет, любимая, – возразил Кэм. – Я остановлю тебя. Даже если ты убежишь на край земли, я найду тебя и привезу обратно. А теперь пойдем в постель.
Кэм подхватил жену на руки. Габриель видела в улыбающихся глазах герцога нежность, но, кроме того, непреклонность, от которой у нее мороз пошел по коже. Габриель охватило чувство беспомощности. Он никогда не поймет, что держит ее рядом с ним. И тут она дала волю слезам. Икая и шмыгая носом, Габриель пустилась в долгие и несвязные объяснения, говоря то по-английски, то по-французски, почему для общества в целом и для нее в частности кто-то сделал бы большое одолжение, если бы упек герцога Дайсона в сумасшедший дом. Путаная речь была щедро пересыпана бранными словами и проклятиями.
Хотя Габриель была уверена, что утешить ее невозможно и что она не способна сейчас ответить на ласки мужа, Кэм оказался непреклонным даже в этой, наиболее интимной сфере их отношений. Проявляя терпение, которое для Габриель было почти мучительным, герцог успокаивал жену. Сдерживая до поры собственную страсть, он неторопливо одаривал ее лаской. От мягких поцелуев Кэма и обещаний наслаждения, которые он вдыхал в губы возлюбленной, у Габи перехватило дыхание. Вздохи стали перерастать в стоны; сердца забились в бешеном ритме; каждый вдох давался тяжелее предыдущего.
«Сейчас я тебе покажу», – думала Габриель. Там, где они оба наиболее уязвимы. Габриель взяла инициативу в свои руки. С
Любовь в ее сердце переливалась через край.
– Я люблю тебя, люблю, люблю, – шептала Габриель и губы мужа и, все сильнее разгораясь от страсти, показывала ему, насколько сильны чувства, которые она испытывает.
Кэм обезумел от желания. Габриель в мгновение ока снова оказалась на спине. Он накрыл ее собой и широко развел ее колени. Перед тем как войти в нее, он произнес единственные слова, которые она хотела услышать. Руки и ноги Габриель сомкнулись вокруг Кэма. Какое-то время ему удавалось сохранять контроль над собой. Но ее тело сладострастно извивалось под ним и он перестал сопротивляться. Кэм не был нежным, она не позволила ему этого. Ритмично, быстро, силясь продлить наслаждение, он двигался в ней до тех пор, пока их тела не начали содрогаться в кульминации удовольствия.
Когда Кэм попытался отстраниться, Габриель удержали его, обхватив рукой за шею.
– Я не позволю тебе взять обратно свои слова, – сказала она и медленно, нежно поцеловала его в подбородок. – Ты любишь меня. Ты мне так сказал.
Кэм улыбнулся жене.
– А я не позволю тебе забыть, какой искусной ты стала в постели.
Румянец залил ее щеки, но причиной тому было скорее удовольствие от похвалы, чем смущение.
– Разве… разве то, что мы делаем в постели, искусство? – спросила Габриель.
– Ты становишься настоящим мастером, – поддразнил Кэм и не устоял перед желанием расцеловать эти замечательные румяные щечки.
Широко раскрыв глаза, Габриель бесхитростно взглянула на герцога и серьезно произнесла:
– Думаю, у тебя было немного больше практики, чем у меня.
Кэму стоило большого труда сдержать улыбку.
– Я никогда раньше не был влюблен, – заметил герцог в свое оправдание.
Взгляд девушки потеплел на мгновение раньше, чем улыбка коснулась ее губ.
– Давай еще немного попрактикуемся, – предложила она.
Кэм собирался было прочитать жене лекцию по мужской физиологии, когда она вдруг шевельнулась под ним. Потом ее руки скользнули с его плеч к бокам, оставляя за собой горячий чувственный шлейф. Каждая мышца в его теле напряглась. Кэму уже не хватало дыхания, когда Габриель прижала к себе его голову.
Медленно, обещал себе герцог. На этот раз он возьмет ее медленно и со всей нежностью и умением, на какие только способен. Но темп задавала Габриель. Она только начинала осознавать власть, которую обрела над мужем. «Беспощадна, абсолютно беспощадна», – подумал Кэм, когда Габриель использовала эту власть в самой полной мере.