Алый - цвет боли
Шрифт:
Не могу себе представить, через что ему пришлось пройти. Но он все еще жив. И на том снимке мы все улыбались: он, я, та женщина, которую у меня язык не поворачивается назвать матерью. Мы были счастливы тогда?
Он ведь захочет поговорить? Наверное, да… И что я ему скажу? О чем смогу рассказать? О том, как меня ненавидела собственная мать? О том, как избивал отчим, а она отворачивалась, чтобы не смотреть на это? Или о том, как я боялась мужчин? А может, он захочет услышать о том, как я бродяжничала? Или о том, как сбежала из дому? Может, попросить Алекса стереть ему память и отправить домой?
— Тетенька! — кто-то дернул меня за юбку, и я вынуждена была опустить взгляд.
Только теперь заметила, как все расплывается перед глазами, и ощутила влажные дорожки на щеках. Утерев рукавом мокрые щеки, я присела перед маленьким мальчиком и постаралась улыбнуться.
— Тетенька, ты плачешь?
— Нет, что ты…
Ребенок нахмурился и коснулся пальчиками моей щеки.
— Ты лжешь…
Я невольно прикусила губу и покаянно склонила голову.
— Ты меня раскусил…
Мальчик нахмурился еще сильнее, и воровато осмотрелся вокруг. Я растерянно проследила за его взглядом и потому вздрогнула, когда мне в плечо ткнулся маленький кулачок.
— Вот… — хмуро проговорил ребенок. — Только никому не показывай…
Я несколько минут растерянно смотрела на смятую конфету. Ребенок моей реакции дожидаться не стал и просто убежал обратно к своим друзьям. Я невольно улыбнулась и спрятала конфету в карман платья. Есть мне ее не хотелось, но вот сам факт того, что мальчик отдал мне что-то для него ценное, вызывал странное щемящее чувство внутри. Наверное, я люблю детей… Да, пожалуй это так…
— Тетенька! Тетенька, та, которая не кусается! Я удивленно повернулась на голос и увидела двоих маленьких девочек. Близняшки почти не отличались друг от друга, зато заметно выделялись на фоне других детей вертикальными зрачками и раздвоенными языками.
— Тетенька, а ты ругаться не будешь? — настороженно наблюдая за мной, спросила одна из девочек, слегка шепелявя при этом.
Я прикусила губу и добродушно улыбнулась им. Девочки тут же заулыбались в ответ, продемонстрировав две тонкие иглы, как у змеи, торчащие поверх верхних клыков. Да, сходство с василисками на лицо.
— Что у вас произошло? — все еще улыбаясь, спросила я.
Одна из девочек потупила глазки. Другая — просто голову опустила и тяжело вздохнула. И тут с другой части комнаты донесся детский визг. Вздрогнув, я побежала на звук и так и замерла. В углу, согнувшись и вытянув руку вперед, стояла каменная статуя, подозрительно напоминающая одного из Верховных демонов, нанятых Алексом. Я его хорошо запомнила, потому что в отличие от других Кариар отличался повышенной холодностью и вежливостью, и всегда со мной здоровался.
— И так… — в ужасе глядя на застывшего в камне демона, проговорила я. — Кто из вас двоих это сделал?
Близняшки переглянулись, и одна вдруг толкнула другую.
— Я не хотела! Дяденька сам виноват! — выкрикнула девочка и шмыгнула носом.
Я попытался ободряюще улыбнуться ей, судорожно соображая, что делать. И тут мне в голову пришла просто гениальная идея.
«Алекс, здесь каменный Кариар! Скажи, что это лечится!»
Ответа так и не последовало, но уже в следующее мгновение, демон появился за моей спиной и крепко обнял, осторожно отодвигая меня в сторону.
— И
Дети все разом застили, будто в ожидании чего-то.
— Развлекаемся? — добродушно улыбаясь, вопросил демон у близняшек и подмигнул перепуганной девочке.
Близняшка мгновенно залилась краской, спрятала ручки за спину и опустила глазки.
«Сейчас позову василиска, он вернет парня в нормальный вид», — пронеслось у меня в голове, и я смогла облегченно вздохнуть.
Когда в комнату вплыл высокий худощавый мужчина с покрытым мелкой чешуей лицом и змеиными глазами, я невольно насторожилась. Василиск молча пересек комнату и внимательно осмотрел Кариара. Затем он прокусил себе палец и сделал несколько мазков на камне. Спустя всего минуту, окаменение начало спадать, а кожа парня — принимать свой естественный цвет.
Василиск уже собирался уходить, когда одна из девочек дернула меня за юбку. Я проследила за ее взглядом и заметила, как другая девочка медленно отодвигает тонкую картонную перегородку в сторону.
Надо было видеть реакцию василиска. Его глаза резко расширились, рот удивленно открылся, а над клыками показались тонкие иглы. Я невольно прижала близняшек к себе, опасаясь за их безопасность. Девочки доверчиво ко мне прильнули, при этом стоя немножко позади, и прячась за моей юбкой. Василиск подобрал челюсть, нахмурился, бросил на девочек потрясенный взгляд и повторно прокусил себе палец, отправляясь спасать остальных жертв неосторожных близняшек.
— Мы не нарочно… — хором проговорили девочки, и я только погладила их по головам, пытаясь их успокоить и в то же время не выдать своего ужаса от увиденного.
Если дети василисков в таком юном возрасте уже способны обращать живое в камень, то на что способны маленькие демонята? Я бросила короткий взгляд на Алекса и невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как он раздает деткам конфеты, отвлекая их от работы василиска.
Все время пока мужчина возвращал павших жертвами маленьких сородичей, я следила за демоном. То как он улыбался, как разговаривал с детьми. Он будто бы преобразился. Никогда раньше я не видела на его лице подобного выражения.
От увиденного по телу прокатилась теплая волна нежности и любви. Сама от себя не ожидала подобной реакции, а потому слишком поздно вспомнила о нашей с ним связи. Демон вздрогнул и поднял на меня пытливый взгляд. Поняв в чем дело, я покраснела. Парень в ответ только улыбнулся довольной улыбкой и сосредоточил свое внимание на детках. Я от чего-то покраснела еще сильнее. Нахмурилась, отвернулась и сосредоточила свой взгляд на василиске.
— Тетя, — девочка дернула меня за подол платья, — а это твой парень?
Я проследила за ее взглядом и невольно прикусила губу, наблюдая за тем, как демон подбрасывает в воздух ребенка. Тот радостно визжал и громко хохотал, вызывая улыбку на губах.
— Нет, — со странной гордостью в голосе произнесла я, — это мой муж…
И я впервые по настоящему прочувствовала эти слова. Впервые я по-настоящему гордилась этим. Куда-то исчезло раздражение, и осталось только приятное чувство принадлежности. Не потому, что я принадлежу ему, а потому, что мы принадлежим друг другу.