Амазония, ярданг «Восточный»
Шрифт:
Вампиров, вурдалаков и упырей при мне он ни разу не поминал ни в какой связи. И что из этого следует?
– Только то, что сообщила Трофимова. Кроткий, как голубь, Песков взбунтовался один против всех. Ты склонен Трофимовой верить? Мы – тоже.
Опираться будем на голую логику.
– А если Песков просто спятил, как вы тогда вместе с ней, голой логикой, выглядеть будете?
– Насчет Пескова – спятил он или нет – можно только строить догадки, – сухо возразил Адам. – А вот насчет Трофимовой… Ее изумивший Галкина «портрет» запомнил?
Логическая западня захлопнулась.
Перед сном, во время вечернего сеанса связи, я долго разговаривал со Светланой. Она была как всегда, мила, остроумна. Нам бывает скучно друг без друга, хотя, когда мы вместе, я очень устаю от той иссушающей сердце неопределенности, устранить которую почему-то не в силах ни я, ни она… И вот сегодня ни свет ни заря «благополучная» буровая обернулась притоном обезумевших убийц!..
– Адам, а может, все они чем-нибудь отравились?
– Годится. Но что это меняет?
– По сути ничего, ты прав. Нашу беседу слышит еще кто-нибудь?
– Естественно. Кубакин, например.
– Кубакин – ладно, свой человек. Еще кто?
На этот раз уже главный помедлил с ответом.
– Нашу беседу координируют из столицы.
– А!.. – сказал я. – Привет Гейзеру Павволу.
Есть у нас на Марсе оракул такой, на всякий случай. Работает системным аналитиком и прогностиком. Когда возникает нужда, он и его коллеги просчитывают нестандартные ситуации. Это чтобы повысить степень нашей готовности к любым неожиданностям. Ну спасибо, парни, повысили – все поджилки трясутся…
– Вадим, – окликнул меня Можаровский. – Куда исчез?
– Никуда. Стараюсь взять себя в руки.
– И еще не забудь взять в руки оружие. После посадки пилот выдаст тебе пистолет из бортового сейфа.
– Сам придумал?
– Мы так решили. Для твоей безопасности на буровой.
– Идите вы… со своим решением.
– Это мне идти. Гейзер Паввол отключился. Его, между прочим, на совещание вызвали.
«Вот как! – подумал я. – Весь Марс на ноги подняли».
Впереди, над волнистой линией близкого здесь горизонта, вспыхнул солнечный зайчик. Блеснуло коротко, но светло и ясно – будто вспыхнуло на солнце чистое зеркало. Это уже верхушка здания буровой. Вернее, антенна системы спутниковой связи «Ареосат», похожая на маленький зеркальный парус. Через две-три минуты машина сядет, и я наконец узнаю, в каком состоянии раненый. Или раненые, если их действительно двое.
– Кубакин! – позвал Можаровский.
– Слушаю! – быстро откликнулся тот.
– Артур, Ерофеева без оружия из кабины не выпускать!
Я встретил в зеркале желтые огоньки глаз пилота.
– Иду на посадку, – предупредил он не столько, надо думать, меня, сколько диспетчера.
Аэр с головокружительным креном вошел в разворот над оранжевым, мягковсхолмленным «блином» пустыни.
– Жди Ерофеева, – напутствовал пилота Можаровский, – кабину не покидай. Вадим, будь осмотрителен, действуй без риска. До связи, прораб!
Я пытался высмотреть на вираже
Исполосованное тенями ложе ярданга с бешеной скоростью уносилось под днище аэра, а впереди вырастало в размерах черно-белое с золотистыми отблесками здание буровой, охваченное с тыла тремя рядами зеркал гелиоустановки. Заранее освобождаясь от ремней, я ощупывал взглядом стены стремительно вырастающей трехступенчатой пирамиды. Не знаю, что я ожидал увидеть. Не было заметно никаких странностей, буровой комплекс выглядел обыкновенно. Впрочем, бодрости мне это не добавило.
Излишек площади несущих плоскостей аэра со скрежетом втянулся в бортовые бунки. Опустив стекло гермошлема, я ждал посадочного толчка.
Свист мотора сменило шипение тормозной воздушной струи, и, как только амортизаторы приняли на себя удар опорными лыжами, я вскочил и, пригнув голову, чтобы не стукнуться о потолок, кинулся к выходу. В шлюз-тамбуре меня остановил закрытый люк.
– Артур, в чем дело?
– Возьми оружие, – сказал Кубакин.
– Открой немедленно, время идет!
– Возьми оружие, – спокойно повторил пилот.
Я повернул обратно и минуту наблюдал, как сложно отпирается кодированный оружейный сейф.
– Пользоваться хоть умеешь? – запоздало осведомился мой мучитель, подавая мне глянцево-черный паллер в желтой и тоже лоснящейся глянцем кобуре. – Полезная штуковина.
Кобуру я не взял. Выхватил из нее тяжелый паллер, щелкнул предохранителем и приставил ствол к гермошлему Кубакина:
– Люк открывай! Живо!
Он отшатнулся в испуге:
– Ты что… спятил?!
– Нет. Но пальцем чувствую, спуск у этой полезной штуковины очень мягкий.
– Иди, иди куда хочешь, выход открыт!
Я воткнул паллер в кобуру, которую Кубакин все еще держал в руке:
– Спрячь в сейф до следующего раза.
– Совсем ненормальный!.. – бросил мне в спину пилот.
Больше никаких недоразумений с выходом не было – люк открылся. Я спрыгнул на хрусткий, обындевелый грунт и поспешил к зданию буровой. У входа в шлюз обернулся. Приподнятые крылья аэра были плавно изогнуты на концах, как хвостовые перья птицы-лиры. Вдоль ярданга висела в воздухе рыжая муть.
Пока автоматика накачивала в шлюзовой тамбур мутный от снежной пудры и глинистой пыли воздух, я раздумывал, что мне делать после терминальной и моечной обработки. Раздеваться в экипировочном отсеке не стоит. Во-первых, это непозволительно долго. Во-вторых… В общем, раздеваться не надо. И гермошлем не стоит снимать – лучше сохранить за собой преимущества автономного дыхания. На всякий случай.