Шрифт:
Летний муссон гонит с неоглядных просторов Тихого океана тяжелые дымчатые тучи к горам Сихотэ-Алиня. Цепляясь за раскидистые вершины темно-зеленых кедров, они замедляют свой бег и проливаются обильными дождями.
Под нависшей скалой, поросшей папоротниками и зелеными мхами, куда не залетают тяжелые дождевые капли, лежит тигр. В знойный день Амба с удовольствием искупался бы в тихом заливе Катэна, но в холодную дождливую погоду он чувствовал отвращение к воде. Облизывая шершавым языком влажную шелковистую шерсть, Амба принюхивается к сырому воздуху. На скалистой круче много отстоев — каменистых
Амба недавно пришел в урочище Катэна, и его четвероногие обитатели еще не знали о появлении «владыки джунглей». Он не ел четвертые сутки, а дождь все не переставал. Вскоре до его слуха донесся легкий топот копыт и шуршание кустарника. Так мог бежать только напуганный изюбр, но почему в стороне шуршали кусты? Мучимый любопытством, Амба вышел из-под навеса и направился к тому месту, где, по его предположению, пробежал какой-то зверь. Тонкое обоняние хищника уловило свежий запах копыт изюбра. Но к ним примешивался другой запах, который всегда выводил из равновесия тигра, — пахло волками. Это они гнали изюбра. В загоревшихся глазах Амбы сверкнули зеленоватые искорки раздражения. Широко зевнув, он бесшумно заскользил за убежавшими зверями.
Волкам не пришлось долго гнать изюбра. Заскочив на обрывистый выступ скалы, соединявшийся узкой перемычкой с горой, бык обернулся головой к единственному проходу и стал поджидать своих преследователей. С трех сторон его окружала пропасть, и только с одной к нему на площадку могли проникнуть враги. Он низко опустил свои рога, угрожающе поблескивающие восьмью острыми концами-пиками. Но самым страшным оружием для волков были передние копыта изюбра, разившие насмерть.
Вскоре к отстою подоспели двое волков. Видя, что опоздали, хищники расселись около скалы, облизываясь при виде быка, столь близкого и недоступного для них. Волчица было сунулась к изюбру, но тут же отскочила, лязгнув зубами. Острое копыто чуть не разбило ей голову. Голодным волкам не хотелось оставлять оленя, и они улеглись под кустами у него на виду. Серые разбойники не раз подолгу осаждали изюбрей на отстоях, доводя их до изнеможения. Не уйти бы от волчьих зубов и этому, если бы не Амба, желтой тенью мелькавший между стволами деревьев.
Тигр издалека увидел стоящего на утесе изюбра. Он неторопливо, как опытный охотник, рассмотрел подходы к отстою. Прямо идти было нельзя: место открытое, и олень увидит его. Припадая к земле, Амба стал обходить кругом отстой, скрываясь за гребнем увала. Мягкие подушечки его широких лап с втянутыми когтями, соприкасаясь с мокрыми листьями и травой, не производили никакого звука. Он крался так бесшумно, что даже сам не слышал легкого шелеста своих шагов. Ветки кустарника, задевая за бока, скользили по шелковистой шерсти. Тигр медленно проплывал среди зарослей, как месяц среди туч.
До отстоя оставалось недалеко, когда Амба заметил лежавших на земле волков, внимание которых было сосредоточено на изюбре, переминавшемся с ноги на ногу. Олень вкуснее худого жилистого волка, но тигр без колебания решил схватить волчицу, лежавшую поближе к нему. То ли заговорила в нем предвечная вражда кошки и собаки, то ли голодная нетерпеливость толкнула Амбу на это. Нацелившись на волчицу, тигр еще осторожнее подползал к ней, переходя от одного прикрытия к другому, а когда до жертвы оставалось не более двадцати метров, он припал на несколько мгновений к земле, подобрал задние лапы, сжав мышцы до дрожи во всем теле, и прыгнул. Десять метров пронеслось его тело в воздухе, прежде чем коснулось земли. Волки бросились врассыпную, но было поздно. На втором прыжке тяжелые лапы Амбы опустились на волчью спину, и не успела волчица огрызнуться, как ее позвонки хрустнули и разошлись в мощных тигриных челюстях. Воспользовавшись бегством своих врагов, изюбр спрыгнул с отстоя и опрометью бросился в спасительные заросли.
Амба нес в зубах волчицу так же легко, как кошка мышь. Ему не хотелось ужинать под дождем. Вернувшись к своему
Позавтракав остатками волчицы, он развалился под скалой и, когда солнце стало клониться к горизонту, отправился по своим охотничьим владениям. Косогор, где шел Амба, был покрыт смешанным лесом. На пути попадались старые дуплистые липы, белокорые пихты. Местами деревья были обвиты лианами. Высокие перистые папоротники скрывали его с головой. Лесные поляны густо поросли колючей аралией и диким перцем, даже тигру было трудно пройти сквозь эти заросли, и он обходил их. Лес оглашался птичьими голосами. Особенно резко выделялись крики желны и дроздов. Пахло перегнивающей листвой. В воздухе носились крупные иссиня-черные бабочки-хвостоносцы. По морщинистому стволу тополя, подобно живой лиане, поднимался вверх полоз, черное тело которого украшал нарядный ярко-желтый узор. И хотя тигр питал отвращение к змеям и никогда их не трогал, полоз поспешил забраться на недосягаемую высоту.
С наступлением сумерек оживились обитатели леса. С дерева на дерево перелетали летяги, вышли на охоту индийские куницы. Шелестел в сухих листьях еж. Амба прошел несколько километров, но нигде не встретил изюбра или кабана, к мясу которых питал особое пристрастие. Рассвет застал его на берегу горной реки. Из нее он утолил жажду и, растянувшись на мягком зеленом мху, проспал весь день в тени старых елей. Вечером он снова отправился на охоту.
Пробираясь дубняком, он чуть было не схватил молодого гималайского медведя. Пестун проворно заскочил на дерево и, устроившись в развилке высоких веток, стал наблюдать за тигром, разлегшимся под деревом. Сидеть среди ветвей было жестко и неудобно. Медведь отгрыз несколько веток и сложил их в развилке сучьев. Получилось некоторое подобие настила, на котором и разместился медведь, как в гнезде. Теперь тигру не дождаться его на земле. Прокараулив медведя до утра, Амба побрел по лесу в поисках кабанов.
Вскоре он вышел на торную изюбриную тропу, приведшую его к солонцу. Здесь на вязкой земле было много свежих следов изюбрей. Пахло оленями. Тигр внимательно озирался по сторонам. Выбрав сухой бугорок, густо поросший вейником, Амба прилег в ожидании изюбрей. В полночь треснула ветка: к солонцу шел какой-то зверь. Тонкое чутье тигра уловило запах изюбра раньше, чем зоркие глаза рассмотрели его неясный силуэт.
Изюбр подходил к ключу осторожно: останавливался через несколько шагов, поводил большими ушами, долго принюхивался к воздуху. Но, кроме запаха солоноватой земли, его черные ноздри не уловили ничего подозрительного. Наконец изюбр подошел к солонцу и начал жадно поедать землю.
Этого только и ждал Амба. В два прыжка очутился он на спине оленя, в несколько хваток раздробил ему позвонки и сломал шею. Олень упал мертвым. Амба наелся парного мяса и лег на траве невдалеке от своей жертвы. Но пользоваться сытым блаженством ему довелось недолго.
Пока он нежился на прохладной земле, по следу его брел огромный бурый медведь. Широкие лапы под полутонной черной тушей утопали в моховой подушке. Десятисантиметровые когти зловеще постукивали о корни деревьев и камни, лежащие на тропе. Медведь был голоден. Он знал, что тигриные следы приведут его к сытному обеду, и не ошибся. Резкий запах свежего мяса заставил его остановиться и принюхаться — кроме изюбрятины, пахло тигром.
О своем появлении «хозяин тайги» оповестил глухим грозным ревом, от которого задрожали листья. Поднявшаяся дыбом шерсть на его загривке увеличивала и без того высокий полутораметровый рост медведя, стоящего на четырех лапах. Он требовал своей доли и в случае отказа был готов на битву. Будь тигр голоден, он, может, и принял бы дерзкий вызов, но перегруженный желудок не располагал к драке. Глухо ворча, Амба уступил медведю свою добычу и ушел в сопки.
Свои охотничьи места Амба обошел за несколько дней. Иногда его дневные переходы превышали десятки километров. В течение месяца он поймал двух изюбрей и одного крупного кабана, но полностью съесть свою добычу ему не удавалось. По его следам ходил медведь. Чувствуя инстинктивно в шатуне более сильного противника, Амба уступал ему, но злость все больше наполняла тигриное сердце.