Амбивалентность - 2 P.S: Я научу тебя прощать
Шрифт:
Пока я приходила в себя, парень меня потащил за здание, но встал, как вкопанный — мы оказались под прицелом мужчины в серой шапочке. Я только ее и сумела запомнить. Ее и пистолет, от которого Ильяс закрыл меня собой, убирая за спину. Оглянувшись, позади увидела ещё двух мужчин с оружием — нас окружили.
— Ильяс, сдавайся, они тебя убьют, если ты не отпустишь меня, — догадавшись, что это люди Волкова, хотела дать парню последний шанс.
— С чего ты взяла, что они хотят тебя спасти, Мышонок? — тяжело дыша, спросил Ильяс, оценивая обстановку. Он видел, что нас зажали и даже не пытался поднять пистолет, который успел вытащить из кобуры.
— Что ты
Я не сразу заметила, что Ильяса ранили. Он пережимал предплечье правой руки, плотно стискивая челюсть. На лице была кровь. Видимо, задели осколки, когда меня закрывал. Стекла бились не просто так — это было последствие выстрела.
Моя уверенность сломалась, как карточный домик, а ветер разбросал ее остатки по округам Таганрога. Если раньше я была убеждена в том, что Ильяс — самый главный злодей, то сейчас мое представление о происходящем находилось в стадии переворота. Процесс активировался, когда один из мужчин с «Волковской касты» отрывисто бросил: «Отдай нам эту суку, не глупи».
— Что происходит, — шокировано спросила, наблюдая за тем, как Ильяс бросил пистолет и выставил ладони перед собой, — кто эти люди?
Рефлекторно попыталась прижаться к своему похитителю, как бы глупо не звучало, чувствуя в нем спасение.
— Они пытались тебя взорвать, Камила. — ответил, потом отрывисто процедил, — Ами, уезжай. Я дальше сам. Просто найди его.
Все это время Амина так и висела на телефоне.
Глава 15
Нас затащили в грязный фургон. Ну, как затащили… Я не сопротивлялась и покорно залезла в салон, а Ильяса грубо зашвырнули. С ним не церемонились. Меня удивляло и бесило, что он абсолютно не сопротивлялся. Сдался, не попытавшись спастись. На него это не похоже. Если бы не рана, подумала, что это постановка.
Дверь громко захлопнулась, отрезая нас от внешнего мира. В замкнутом пространстве у меня началась истерика. Я забилась в дальний угол, не обращая внимания на грязь и, обхватив себя за колени, начала рыдать. Казалось, что в пыльном салоне катастрофически не хватало воздуха и было холодно, как в склепе. Если бы не окна, сквозь которые поступал свет, я бы окончательно сошла с ума.
Захлебываясь слезами, жалела себя, проклинала свое непослушание, которое как обычно вышло мне боком и пугалась бешеного сердцебиения, от которого ребра угрожали сломаться. Кажется, у меня начиналась паническая атака. Жуткий страх за свое будущее окольцевал разум, доводя до предобморочного состояния.
Я не заметила, как Ильяс оказался рядом и обнял меня за плечи.
— Мышонок, успокойся. Все будет хорошо, я не позволю тебя обидеть, — как он мог говорить так спокойно, словно мы в аквапарк ехали, а не на казнь? Он же видел, что меня хотели убить! Эти люди не были пушистыми котиками и не собирались нас жалеть. Мне было страшно представить, что они с нами сделают, когда привезут на место.
— Ничего не будет хорошо, — заскулила я, прижимаясь к нему, — я устала, мне это все надоело! Когда все закончится, Ильяс? Я не вижу выхода из ситуации. Или меня убьют эти люди или ты заставишь убить Волкова. Мы вроде бы с тобой сейчас в одной лодке, но если бы не ты, ничего не было!
Он сидел рядом, гладя мои волосы и пытался успокоить. Я ощущала его тяжёлое горячее дыхание на себе и ласковые пальцы, которые нежно перебирали волосы.
— Я хотел помочь и поговорить. У нас осталось множество неразрешенных вопросов.
— Когда хотят поговорить,
Я попыталась отстраниться от него, показывая, что мне неприятны его прикосновения. Мне казалось, если приму его заботу, то предам мужа. Или я боялась того, что как раньше поведусь на заботу и ласку своей первой любви? Она ведь все равно плещется где-то в глубине меня, хоть и боюсь себе в этом признаться.
— Тебе нельзя нервничать. Давай будем дышать ровно. Слышишь меня? Делай глубокий вдох…теперь выдыхай, — я услышала успокаивающий голос и перестала дергаться.
Ильяс прав. Мне нельзя нервничать. Черт возьми, мне нельзя нервничать, но как успокоиться, когда тебя погрузили в грязный фургон и увозили в неизвестном направлении?!
Попыталась послушаться и дышать ровно. Откинув голову к холодной стене, прикрыла глаза и постаралась нормализовать дыхание. Нужно было подумать о чем-то хорошем. Уйти хотя бы мыслями туда, где тихо и спокойно. Умиротворение настигало только в объятиях мужа. Рядом с ним всегда меня всегда накрывал купол невозмутимости, потому что знала — Волков — моя каюта спокойствия и никто не сумеет прорваться внутрь нашей нирваны, чтобы навести хаос. Никто, кроме Ильяса, который смог разрушить идиллию, словно нежный хрусталь, и теперь пытался меня утешить.
— Я не дам тебя в обиду. Ты только успокойся, если тебе станет плохо, я не смогу оказать тебе помощь, — шептал он, — я не собираюсь просить тебя убить Волкова. Я же сказал: это твои слова. Даже мысли такой не было. Ты за кого меня принимаешь?
— За человека, который убил моих родителей, — буркнула я, но вспомнила реакцию мужа на мой вопрос про маму и папу, — хотя, Назар не подтвердил, что это ты. Но если не ты, то кто?!
— Мышонок, — он обреченно уставился на меня и начал говорить таким тоном, каким обычно говорят с маленькими детьми, — да, я убийца. Я убивал людей. Ты же наверняка изучала про меня информацию и должна была знать, как я работаю. Ты же обращала внимание на мой почерк.
— Я…обращала, — я уставилась на свои колени. Они все говорят про этот гребанный почерк. И я изучала, у Сафарова действительно он был иным. Но до вчерашнего дня не задумывалась над этим, — но ты был зол на отца за то, что он сделал и не контролировал себя.
— Я не изгаляюсь над людьми, прежде чем их убить. Это в крови, рефлекс. Не могу поступить иначе, чем научили. Это не моя работа, Мышонок. Как бы я не был зол на твоего отца, его убил не я.
— А кто тогда? — повернулась к нему, чтобы увидеть, что скажет. Услышать мне было недостаточно.
— Волков. Не своими руками, он же с тобой на тот момент был, — отрезал Ильяс.
— Нас чуть не убили тоже. Назар мне жизнь спас, — мои губы задрожали.
— Я не убивал твоих родителей. Когда я пришел, они уже были мертвы, — он заладил свою пластинку и меня это взбесило:
— То есть, Назар сначала организовал покушение на нас, а потом убил моих родителей и свою охрану?!
— Зачем охрану-то? — он хотел пожать плечами, но скривился от боли. Стиснув зубы, добавил, — Охрану как раз я убил, потому что приходил к твоему отцу, чтобы поговорить. Но опоздал. Твои родители остывали в доме, но охрана была в добром здравии. Мышонок, я бы никогда не сделал то, в чем ты меня обвиняешь, — неожиданно он потянулся ко мне, будто поцеловать хотел, но резко замер, словно увидел перед собой преграду.