Амена
Шрифт:
– Абсурд! Крианцы лучшие земледельцы и охотники. Если бы не вы и тумо, то мы могли бы продолжать свое дело. Крианцы превратили Мазарат в огромный и роскошный сад, до вас мы не знали нужды, так как трудились не покладая рук и не боялись запачкать одежды.
– Посмотрим, какие вы земледельцы. По договору мы будем вести с Мазаратом торговлю, а также защищать ваш город до тех пор, пока вы не наберетесь сил и не восстановите свою армию.
– Зачем тебе это? Ты позволишь крианцам вернуть былые силы?
– Не совсем, но это уже не твое дело, так что довольно.
– Правильно все говорят.
– Что говорят? – в этот момент он посмотрел на мой меч.
– Что вы лживые создания и вам нельзя
– Да? Интересно. Ты думаешь, вы очень сильно отличаетесь от нас? Не тебя ли хладнокровно отдал отец в лапы такого монстра как я? Не вы ли оставляли сотни своих сородичей на поле боя на растерзание врагу? Либо ты многого не знаешь, либо такая же лживая и бессердечная, как и остальные из Мазарата! Мы никогда не пытались выглядеть высоконравственными и добропорядочными, если номары по своей сущности воины и захватчики, то мы таковыми и остаемся, вы же прикрываете свое истинное лицо. Или ты считаешь, что ваши предки критти были мирными селянами? Они несли за собой смерть, уничтожая все, что им встречалось на пути, и делали они это не из-за крова и пищи, а для удовольствия. Критти сносили города, и только когда им удалось дойти до самого края плато, они остановились, но ненадолго.
– Ты врешь!
– Нет, это чистая правда. Номары за несколько веков мало изменились, мы не изменяем своим законам и правилам. А вот критти распались, оставив часть своего народа на том плато, точнее они не оставили их, а бросили на погибель. Но те выжили и назвались крианцами, потомками Великих! Хотя звучит это так же смешно, как и то, что Нитте достойный Правитель Мазарата.
– Я не верю тебе. Ты пытаешься втоптать в грязь историю моего народа. Мой отец отдал меня, чтобы сохранить жизни остальных. Одна жизнь за сотни.
– Так ты себя в смертницы записала? Что ж, оно и к лучшему, не будешь лелеять излишних надежд.
После этого разговора отстала от него и ехала позади, он впадал в тихую ярость, когда слышал, что я не считаю себя его женой, а вижу лишь мрак рядом с ним. Но иначе я не могла, Эфин олицетворение всего низменного, в нем сошлись потоки ненависти, злости и презрения. Радость в нем вызывали муки других, он смеялся над болью, над страданиями и не видел света, ибо его душу поглотила тьма.
К вечеру мы сделали привал, номары отправились в небольшие перелески, чтобы поймать кого-нибудь на ужин, а Эфин сидел подле коня и смотрел куда-то вдаль. Я же не хотела просто сидеть и ничего не делать, поэтому отправилась к большому дереву, что росло далеко в поле, добравшись до него, забралась на вершину и осталась там. Эти гигантские деревья символ величия Скайры, они одиноки, стоят посреди бескрайних равнин веками и хранят тайны нашей земли. Нам рассказывали о них. Старейшины говорили, что эти деревья есть глаза и уши Скайры, что они общаются и передают мысли друг другу. Вот если бы услышать хоть одну тайну и познать их величие, но с нами великаны безмолвны. Я устроилась в чаше этого гиганта и решила поспать, так как без сна вряд ли удастся добраться до конечного пункта. Пока не заснула, смотрела на небеса, что проглядывали сквозь крону, на звезды, которые подобно Аматтиновым камням рассыпались по лиловому небу. Сейчас мне было спокойно как никогда, поэтому закрыв глаза, немедленно устремилась в руки Сифеи, той, которая правит миром сновидений. Пока спала, то поначалу ощущала жуткий холод, но спустя какое-то время мне стало невероятно тепло, словно мое тело накрыли несколькими одеялами, так хорошо давно не было, так как все, что оставалось в Мазарате - это ждать ссудного дня, но когда все свершилось, я почувствовала облегчение, а сегодня ночью и вовсе ощутила себя Карапэллой парящей в небесах.
Наутро меня разбудило ржание лошади, которая стояла рядом с деревом, привязанная к его ветвям, а
– Ну что, прекрасная дева? Теперь нам можно отправиться в путь?
– Могли бы отправиться и без меня, я бы не обиделась.
Тогда Эфин усмехнулся, влез на коня, и мы двинулись дальше. Получается, он ждал, когда я проснусь, так как солнце стояло уже высоко, что ж, благородно с его стороны. После этой ночи ощутила прилив сил, мне было так тепло и хорошо там, на дереве, что все дурные мысли отступили, как и дурное самочувствие.
Впереди виднелись скалы, когда мы добрались до них, то должны были пройти по узкой тропе, по правую сторону от которой красовался обрыв в сотни метров, чье дно окутал туман, прикрывающий заостренные каменные пики. Прежде чем ступить на эту тропу Эфин распорядился переложить все вещи на свободных лошадей, а телегу оставить, далее мы должны были идти пешком, так как тропа оказалась слишком узкой. Я никогда не боялась высоты, но здешний завывающий ветер, леденящим ужасом оседал в голове, Эфин понял это и подошел ко мне:
– Если боишься, можешь идти рядом со мной.
Мы с Лумеей выстроились сразу за ним, остальные шли позади, ведя за собой лошадей, камни осыпались вниз и исчезали в сером тумане. Идти пришлось медленно, мешал ветер, не позволял ускориться. Спустя полчаса у Лумеи начала кружиться голова, она слишком часто смотрела вниз. Я чувствовала, как ее рука начинает дрожать, а в глазах появляются слезы, она хотела остановиться, вернуться, но никак не идти дальше.
– Амена? Я больше не могу, прошу… - она дергала меня и шепотом просила остановиться.
– Держись, нам осталось не так много. Сейчас нельзя останавливаться.
Но еще через несколько минут у нее началась паника, она зарыдала и потребовала вернуться назад. Эфин пытался сдерживаться, но вскоре это ему надоело:
– Успокой свою служанку, или я ее собственноручно отправлю в полет! – он повернулся и слегка подтолкнул меня к ней.
– Эфин! Она боится, если ты будешь угрожать, то сделаешь только хуже.
– Ничего страшного, значит останешься без служанки!
Но как только я хотела обнять Лумею, как она ступила на самый край и ее нога соскользнула. Я успела схватить бедняжку за руку. Номары остановились, и ни один не пришел на помощь, я же смотрела на Эфина и кричала ему, чтобы помог, но он стоял неподвижно и повторял:
– Брось ее! Брось!
– Никогда! Лучше я отправлюсь за ней, чем вот так.
– Отправляйся, тогда мы вернемся в Мазарат и начнем убивать.
Я с трудом дотянулась другой рукой до своего меча, вытащила его и всадила в расщелину посреди тропы, затем, держась за него, пыталась вытянуть Лумею, но руки постепенно соскальзывали, тогда я предприняла последнюю попытку и потянула, что было сил. Лумея схватилась за торчащие камни по краю, после чего все же удалось ее вытащить. Мы встали, прислонились к скалистой стене, и обе закрыли глаза, пытаясь отдышаться. А когда она успокоилась, я посмотрела на Эфина и произнесла сквозь зубы:
– Ненавижу тебя. Ты никогда не познаешь ни капли моего уважения к себе!
– Не горячись, – он был спокоен как никогда.
– Это твой первый урок, хотя поступок весьма глупый. Надо было бросить ее.
– Конечно, это же в твоих правилах. Как только эти номары тебе доверяют?! Стоит им немного оступиться, ты же их сам лично подтолкнешь!
От этих слов Эфин разозлился и, схватив меня за руку, подтащил к краю обрыва.
– Хочешь туда? Хочешь?! Стоит мне разжать пальцы, как ты окажешься на самом дне в мгновение ока!