America Latina, или повесть о первой любви
Шрифт:
К счастью, тут мы снова вышли на дорогу. Но едва мы успели отряхнуться, как из-за поворота появилась машина сторожа, объезжавшего парк перед закрытием, и нас с позором отконвоировали обратно ко входу. Только индульгенция спасла нас от более серьезных неприятностей.
Я всегда испытывал жесточайшие муки совести, пролезая в заповедники и национальные парки без билета. Ведь, будучи биологом, я должен был бы в первую очередь тратить деньги на поддержку охраны природы. Увы, подобные расходы были нам совершенно не по средствам. Мы спустились к соседнему озеру, окруженному густыми зарослями панданусов (это вроде вертикально растущих пальмовых листьев), вздремнули немного, а в полночь по сухому руслу снова пошли на вулкан.
Облака разошлись, но над вершиной висела черная туча, освещенная снизу красным пламенем, а на голову нам то и дело сыпался пепел. Раз в несколько минут в воздух взлетал фонтан золотой лавы, и тонкие светящиеся ручейки устремлялись вниз по склону. По мере того, как очередная порция лавы застывала, от концов этих ручейков отрывались огромные горящие комья и с сочным чавканьем катились к подножию. Спотыкаясь о камни, мы постарались подойти как можно ближе к самому длинному из лавовых языков и долго смотрели на эти «снежки». Потом мы спустились вниз, расстелили на песке палатку, плюхнулись на нее и спали до рассвета, не обращая внимания на начавшийся мутный дождик.
Наутро вулкан неожиданно сделал нам более приятный подарок. Мы возвращались к деревне Фортуна и у самой дороги нашли в лесу горячую речку с чистейшими изумрудными плесами, над которыми то и дело зависали в воздухе серебристые колибри, а яркие бабочки порхали вокруг свисающих с деревьев белоснежных орхидей. При нашем приближении ярко-зеленая ящерица-василиск соскочила с ветки, перебежала плес по воде на задних лапках и скрылась в траве. Мы смыли с себя грязь и пепел и, довольные, вернулись в Сан-Хосе. Но память о восхождении еще долго оставалась на нашей одежде.
В американских тропиках постоянно встречаются растения из семейства луносемянниковых (Menispermaceae). Их семена полукруглой формы одновременно приклеиваются к ткани и прицепляются микрокрючками, иногда сплошь покрывая ваши брюки за несколько метров пути по лесу. Уже вернувшись в Москву, я обнаружил на одежде и рюкзаке семена 6 разных видов. Одна такая травка даже сумела расселиться из Бразилии до самой России. В общем, все оставшееся время в Коста-Рике мы то и дело срывали с себя не замеченные ранее зеленые «липучки». К луносемянниковым относится также большинство растений, используемых индейцами для приготовления стрельного яда.
Еще мы совершили вылазку на вулкан Поас (2760 м). Там прохладно и очень красиво, хотя он сейчас не «работает», а в кратерах лежат разноцветные озера. Склоны его сплошь заняты под ранчо и сады, только на самом верху остался «облачный лес».
Эти невысокие густые леса растут в горах влажных тропиков, на той высоте, где несущие дождь облака «упираются» в склоны, поэтому в них всегда сыро и обычно стоит густой прохладный туман. С кривых ветвей свисают бороды мхов и лишайников, а на верхней стороне толстых веток торчат зеленые корзины бромелий. В таких лесах больше всего колибри, орхидей и сороконожек. На нагорьях Коста-Рики в этом поясе живут также большие черные дрозды и серые горные белки (Syntheosciurus poasensis). На обратном пути мы встретили девятипоясного броненосца (Dasypus novemcinctus) — нечто вроде закованного в рыцарские латы поросеночка с нежными розовыми ушами. При виде нас кажущееся неуклюжим существо неожиданно умчалось резвыми прыжками.
К сожалению, на Поасе можно ходить только по дорожкам, везде полно туристов, да к тому же с нас содрали-таки плату за вход. Все это слегка испортило нам удовольствие от леса и прекрасной панорамы соседних гор. Устав от сплошь освоенных окрестностей Сан-Хосе, мы на следующее утро рванули в Лимон — единственный порт на Карибском побережье Коста-Рики.
По пути мы сделали остановку в заповедничке Braullo Carillo. Он расположен уже на карибском склоне Сьерры (так в Центральной Америке и Мексике называют
вулканчиков расходятся шоссе шириной в ладонь, по которым, держа над головой зеленые кусочки листьев, маршируют тысячи муравьев, словно конница пророка Мухаммеда.
В лесах тропической Америки мало крупных животных. Иногда за целый день не видишь никого, кроме стайки обезьян. Зато птиц и насекомых столько, что каждые несколько минут попадается что-нибудь интересное, а флору вообще трудно описать.
Иногда на гектаре леса нет двух деревьев одного вида. Различать их, впрочем, трудно — почти все с гладкими светло-серыми стволами и мелкими листьями. Самые эффектные — колоссальные сейбы (в Коста-Рике это Ceiba pyntadra) с треугольными досковидными корнями, расходящимися вокруг ствола. Между «стенами» корней образуются уютные «комнатки», где всегда есть шанс найти что-нибудь интересное.
Сочные, богатые нектаром цветы сейб привлекают массу живности, но разглядеть ее на высоте 60-70 метров очень трудно, а влезть на гигантское дерево можно только c помощью специального снаряжения (легкая прочная веревка и арбалет для перебрасывания ее через толстую ветку), либо при наличии удобных лиан, что бывает очень редко. В джунглях Азии удается влезать на деревья по фикусам-душителям, которые образуют как бы решетку поверх ствола, но в Америке я таких не видел ни разу. Кроме сейб, деревья-эмергенты (поднимающиеся выше общего уровня) в Центральной Америке в основном относятся к семейству ореховых (Juglandaceae), но орехи у них с «крылышками».
На тропинке нам попалась маленькая копьеголовая змейка (Bothrops montana), окрашенная под цвет опавших листьев. Ботропсы, похожие на наших щитомордников, «ответственны» за 90% змеиных укусов в лесах тропической Америки. Кроме них, из ядовитых змей здесь встечаются только флегматичные коралловые аспиды, очень редкий бушмейстер, а по сухим местам — каскавелла (Crotalus durissus), единственный вид гремучки южнее Мексики. Многие ботропсы, например, ярко-зеленый в золотых точках B. smaragdinus, живущий на деревьях, и черный в серебряных полумесяцах B. alternatus, обитатель лесной подстилки, относятся к самым красивым живым существам континента.
Город Лимон оказался жарким, грязным и битком набитым бичами всех национальностей, от шведов до нигерийцев. Ночевать пришлось в гнуснейшем отеле.
Прежде, чем уйти, мы провели по стене номера полоску от потолка к кровати и подписали: «Внимание! По этой трассе ночью мигрируют клопы. Просим не беспокоить животных во время миграции. Штраф за нарушение 100 $. Министерство туризма и заповедников.» Наутро мы отправились на поиски лодки, чтобы добраться в Тортугеро.
Низменные земли, тянущиеся вдоль Карибского моря от Лимона до Гондураса, носят сочное название «Москитовый берег». В данном случае под «москитами» имеются в виду комары, которых здесь почти столько же, сколько в Подмосковье в июне. Реки, текущие сюда со Сьерры, откладывают песок вдоль края суши, поэтому между низменностью и морем тянется полоса пляжей шириной метров сто-двести, отгороженных длинными естественными протоками. Местные жители соединили протоки каналами, и теперь до самой никарагуанской границы можно добраться на лодке, ни разу на протяжении 200 км не выходя в открытое море.