Америциевый ключ

Соловьев Константин Сергеевич

Господин директор театра удовлетворенно улыбнулся. Ганзель не сразу понял, чему. Разумеется, старый паук сознательно испытывал его хладнокровие. Проверял на зуб. Нарочно ничего не сказал о второй половине уговора. Видимо, проверял, не заволнуется ли заказчик. И, как обычно, оказался хитрее всех тех, кто имел неосторожность заключать с ним договоры.

– Все в порядке, милый Ганзель, старый Карраб чтит уговор. Все, что ты говорил, было при мальчишке. Пять пробирок и непонятный ключ. Извольте видеть.

Варрава протянул руку к неприметному сейфу, и распахнул дверцу. Ганзель уставился на его содержимое.

Среди

потертых золотых и серебряных монет, мятых векселей и какого-то хлама лежали на тряпице пять узких стеклянных цилиндров с прозрачной жидкостью. И ключ. Удивительно, америциевый ключ не выглядел ни грозным, ни даже внушительным. Обычный ключ, может, чуть массивнее обычного и с более причудливой головкой. Его поверхность казалась бронзовой, неброской. Но из трех человек, находящихся в кабинете, лишь двое знали о том, какое богатство и какую власть заключает в себе этот неприметный ключ.

Ганзель ощутил, как сами собой потеют ладони. Старый паук даже не представлял, что хранил в своей коробке. И того, что этот ключ стоит вдесятеро больше, чем его театр со всеми потрохами. Черт возьми, он стоит в миллион раз больше!

Ганзель улыбнулся, испытав огромное облегчение. Ключ здесь. Все удалось. Пусть старый Варрава мнит себя хитрецом, пусть тешит свое самолюбие и занимается своими дурацкими куклами. В его большую лысую голову даже не закрадется подозрение на счет того, что именно он держал в руках. К счастью для всего Гунналанда.

– У тебя красивая улыбка, милый Ганзель, - сказал господин Варрава, тоже демонстрируя свои потертые неровные зубы, - А ведь ты не из тех, кто улыбается без причины. Вот твоя часть уговора, бери. Я не хочу знать, что в этих пробирках, жизнь давно отучила меня совать нос в геномагию, это всегда оборачивается скверными последствиями. А вот ключ меня удивил. Откуда у бездомного деревянного мальчишки ключ, скажи на милость? Он ютился в съемной каморке, так что отпирал этот ключ?

Ганзель не протянул руки к сейфу, хотя его отчаянно подмывало это сделать. Положить ключ с пробирками в карман, аккуратно завязав в платок, выйти из кабинета и больше никогда не оказываться поблизости от «Театра плачущих кукол». Но он решил не проявлять поспешности. У старого паука интуиция необычайно остра. Не исключено, что он уже что-то почуял. Например, странное напряжение, охватившее собеседника. В этом отношении старый Варрава и в самом деле был чувствительнее любого насекомого.

– Ключ – ерунда, - Ганзель придал голосу небрежности, - Все дело в пробирках. Видишь ли, там весьма интересные, хоть и не особо ценные генозелья и…

– Прекурсоры, - вставила Греттель.

– Прекурсоры, - Ганзель вслед за сестрой повторил скверно звучащее словечко с привкусом геномагии, - Имеют известную научную ценность, но нулевую рыночную. Тебя ведь это интересует?

– Я же старый торгаш, меня интересует только нажива, - Варрава оставался по-деловому спокоен, в его темных глазах мелькали насмешливые искорки, - И плевать я хотел на всякие склянки, уж простите, госпожа геноведьма. Не мое это дело, вот что. Даже интересоваться на счет них не буду. Только вот ключ… Сам не знаю, отчего у меня из головы не идет этот ключ? С виду обычный кусок железа…

Варрава легко подхватил америциевый ключ своей массивной рукой и стал разглядывать, точно видел впервые в жизни.

На его ладони тот выглядел еще более невзрачным, маленьким и потертым. Однако внимание Варравы к нему заставило Ганзеля внутренне напрячься. Даже мелькнула мысль, холодком отдавшаяся в печенку, а нет ли у старого подлеца какого-нибудь сверхъестественного чутья?..

– Обычный ключ, - Ганзель пожал плечами, - Или ты ключей никогда не видел?

– Видеть-то видел… Просто смутило меня, милый Ганзель, что ты напрямую помянул ключ в нашем уговоре. Будто изначально знал, что при мальчишке будет ключ. И, более того, проявлял касательно этого ключа беспокойство… Может, это и не такой уж бесполезный кусок железа, как мне кажется? А?

Пиявки на господине директоре висели почти недвижимо. Возможно, они были уже мертвы, насытившись ядом, который тек в венах господина директора театра вместо крови. Ганзель с сожалением подумал о том, что яда там осталось еще слишком много. Не выпить всем пиявкам мистера Дэйрмана. Ганзель ощутил легкий приступ дурноты. Запоздало вспомнил, что не ел уже более суток – с тех пор, как беспокойный «шарманщик» Арло взялся за дверной колокольчик. А может, всему виной кровь. Слишком много ее выплеснулось этим вечером. Возможно, ее количество было незначительным, как для акулы, но вот для человеческого желудка…

Как бы то ни было, Ганзель испытал желание быстрее выбраться из кабинета Варравы, из этой затхлой подземной норы, где сам воздух, казалось, проникнут тлетворным ядом. Он незаметно покосился на Греттель – как она?.. Сестра выглядела не лучшим образом, тоже казалась опустошенной, даже более бледной, чем обычно. Это и понятно – даже лучшие геноведьмы уступают прочностью дереву, а она на ногах побольше него самого…

– Ключ, - сказал Ганзель и протянул руку ладонью вверх, - Он был частью уговора. А вот про твое любопытство, Варрава, в нашем уговоре ничего не было. Передай ключ мне. Чтоб тебя не тревожила алчность, могу лишь сказать, что он и в самом деле не представляет собой ничего ценного.

Варрава посерьезнел, видно понял, что время беззаботной болтовни прошло, терпение заказчика на исходе. Голос его потерял насмешливость, и вновь Ганзелю показалось, что он видит в инвалидной коляске не добродушного, хоть и циничного бородача, а хладнокровного паука, поросшего густой шерстью.

– Дело твое, - легко согласился Варрава, - Просто смутило меня это, в голову как-то втемяшилось. Ключ-то, получается, дешевка, ничего не стоит, а на поиски его отправились самая могущественная геноведьма Гунналанда и человек с самой прекрасной улыбкой в этом королевстве?..

Карраб Варрава внимательно смотрел на него. Старый ухмыляющийся разбойник с ухоженной черной бородой. Ганзелю на миг показалось, что он сам стоит на ярко освещенной прожекторами сцене, а мысли его видны явственно и отчетливо. И вот-вот голос из темноты грянет: «Начинаем представление!»

Карраб Варрава одним большим глотком опустошил свой бокал и усмехнулся, отчего по его плотным щекам к подбородку побежали алые винные змейки.

– Ну, будет. Честно говоря, я не так уж и любопытен. Как я уже сказал, жизнь давно научила меня не совать носа в подозрительные склянки. Мне плевать, что отпирает этот ключ, пусть хоть заброшенный нужник. Бери его, бери склянки, и проваливай из моего театра.