Америка, Австралия и Океания

Непомнящий Николай Николаевич

Но было еще одно, что любили наблюдать наши могущественные боги, — священные бега. Муиски считали, что в беге человек набирается мужества и силы, уподобляется птицам небесным, ближайшим помощникам богов. Один из богов, по имени Чакен, что значило «бегущий», больше всего любил бегать с нами по священным холмам и дорогам, помогая самым выносливым. И мы всегда знали, что рядом с тем, кто первым поднимался на священную вершину, всегда стоял легконогий Чакен.

Так преданны были муиски этому искусству, что обучали ему своих детей с самого нежного возраста, чтобы, возмужав, могли они сравниться с самими богами. Священные бега устраивались на всех празднествах — строили ли новый дом правителю, радовались ли хорошему урожаю, поклонялись ли озерам. Если паломники обнаруживали близ озер святые холмы и пещеры, к ним тоже совершались бега.

Обычно состязались мужчины и девушки группами по шесть

человек. Сам правитель намечал крут, которым должны были следовать бегуны. Первого, кто достигал священной вершины, премировали золотой короной, которую он получал право надевать на религиозных церемониях и в битвах. И приносила она ему славу и удачу. Индейцы верили, что войско, в котором сражаются прославленные бегуны, не знает поражения, ибо бегуны были любимцами и избранниками богов. Девушек награждали плащами. Та, которая прибегала первой, получала шесть плащей, вторая — пять, последняя — только один. Победительница получала право носить свои плащи так, чтобы края их подметали за ней землю. И все расступались перед ней, потому что такие женщины считались между нами отмеченными божьей благодатью. Борьба часто была столь ожесточенной, что многие участники умирали, ведь им приходилось пробегать одну-две, а порой и четыре лиги [5] , и при этом без остановки. И бежали они так легко и стремительно, что со стороны казалось, будто они парят над землей. Всех умерших во время священных бегов, а также жертв чересчур обильных возлияний (многих убивала желтая сапкуа) как «святых мучеников» хоронили в пещерах, которые с тех пор становились священными. Покойникам жертвовали плащи, золото, изумруды.

5

Лига — испанская мера длины, равная 5572 метрам.

Так проходили 19 дней «великой дороги». Наступал и день двадцатый, самый торжественный. Простые индейцы отправлялись к своим потухшим очагам. Все достойные, от глав маленьких общин до великих вождей и знатных воинов, собирались на священных берегах озера Гуатавиты. Великая змея, которая предвещала голод и болезни людей и смерть правителей, призывала к себе самых лучших своих сыновей, чтобы принять от них жертвенные дары.

День и ночь жгли благовония в огромных жаровнях у самой воды. День и ночь поднимались к небу дымки от курящегося моке, запах которого был так угоден богам. Рано утром на озере появлялись большие плоты. На них плыли жрецы и с молитвами бросали на дно богатые приношения. Каждый из них просил покровительства у женщины-змеи, исполняя пожелания простых людей. Сверкающие изумруды, дорогие бусы и ожерелья, золотые короны медленно и бесшумно исчезали в глубинах озера. Некоторым казалось, будто они слышали, как со стуком распахивались ворота подводного дворца. Это выходила из них прекрасная Фуратена, чтобы полюбоваться на сокровища, которые посылали ей люди. После окончания церемонии начинался трехдневный праздник, которым и заканчивалось паломничество.

Но бывали и другие случаи, когда тот или иной правитель, каждый на своем священном озере, приносил положенные жертвы. Так поступали все властители, если была у них нужда в заступничестве хозяина заветных вод. Только простые индейцы не могли заплывать в эти озера, и они кидали свои приношения прямо с берега, стоя к озеру спиной, ибо опасна была для глаз непосвященных озерная гладь.

Вот почему и в моей земле было принято время от времени нарушать благоговейную тишину озера Гуатавиты. По нескольку раз в году мои предки вверяли себя легкой, зыбкой бальсе, чтобы с ее помощью добраться до середины священных вод и вопросить Фуратену о будущем, ниспослать ей мольбу о богатом урожае, испросить избавления от тяжкого недуга. И так велики были доброта и щедрость женщины в облике змеи, что все наши просьбы она выполняла. И год от года земля ее сыновей и дочерей становилась богаче и обильнее, и росла ее слава у близких и далеких наших соседей.

Давно не принимает жертв прохладное лоно озера Гуатавиты. Когда я покинул свое суровое обиталище, где жил в заточении, долины и горы уже не принадлежали муискам. Мои подданные гуатавитяне были или убиты, или раздарены новым хозяевам. Погиб мой великий предок Парящий орел, и никто не знал, где он захоронил наши сокровища. И хотя я стал правителем, но не мог совершить священного омовения. Однако нельзя было нарушить древний обычай. В ночь перед избранием тихо выплыл я на середину озера. Не было на мне золотого покрова, и не стояли на плоту блюда с богатыми приношениями. И воззвал я к великой Фуратене, чтобы благословила она меня править моим поверженным народом.

Но не ответила мне женщина-змея. Покинула свою обитель всемогущая Фуратена. Не могла пережить она горькие страдания своих сыновей и дочерей. Осквернен и опозорен был ее дом. И видели люди, как однажды нечто огромное и темное вынырнуло из озерных вод. И были это извивающиеся кольца огромной змеи. Быстро поплыла она к берегу и вышла на отмель молодой и прекрасной женщиной. Печально было ее лицо, из глаз струились слезы. Последний раз взглянула она на встревоженные волны и обратилась в камень. Из-под тяжелого его основания вскоре забил звонкий ручей.

Стали приходить к этому камню индейцы, веря, что в нем омертвела Фуратена, бывшая владычица озера. И омывали они лицо ее слезами, чтобы отогнать все несчастья. А еще говорят, что сторожит каменная владычица сокровища подводного дворца. Нет числа этим богатствам. Сам же дворец покоится на золотых сваях, золотые столбы сияют в ограде, золотые щиты и пластины свешиваются с ворот и тихо звенят при движении волн. Змеятся дорожки, выложенные изумрудами, золотыми песчинками вытканы узоры на стенах покоев. А в главном зале на помосте лежат золотые покровы правителей из рода Орлов, всех тех, кого благословляла Фуратена править своим народом. Вот какие драгоценности охраняет от глаз людей хозяйка озера, навечно обратившаяся в береговой камень.

Жадные испанцы давно замыслили добраться до священных недр озера. Первым за это недостойное дело взялся капитан Ласаро Фонте, самый отчаянный воин в отряде генерала Кесады. Как только уехал Кесада в Испанию, Ласаро согнал окрестных индейцев и принялся рыть канаву на берегу озера. Но работа не ладилась. Кто-то по ночам засыпал все то, что землекопы прокладывали за день. Так и отказался испанец от своей затеи.

Но вскоре нашелся другой стяжатель — недостойный брат генерала Кесады, Эрнан. Всем была известна его жадность до золота. Собрал он своих рабов-индейцев и под страхом смерти заставил их рыть многие рвы и канавы. Хотел он понизить воды озера. Ему удалось достать несколько золотых рыб и птиц, и эта добыча стоила 4 тысячи песо. Однако важные дела вынудили его покинуть озеро, и больше он туда не возвращался. Потом, говорят, его убило небесным огнем, и была это месть великой женщины-змеи.

Но судьба этих нечестивых католиков не стала уроком для других. И вот недавно объявился некто Антонио Сепульведа. Много дней ходил он по берегу, что-то высматривая и высчитывая. Говорят, он подписал договор с самим испанским королем Филиппом II, и король дозволил ему осушить озеро Гуатавиту. И действительно, согнал испанец множество людей, и принялись они рыть огромную канаву. Вскоре ее заполнили озерные воды. И обнажились прибрежные скалы, дотоле скрытые от глаз людских. Сперва Сепульведа выловил старые башмаки. И все смеялись над ним. Потом в водорослях стали попадаться золотые змейки, орлы, бусы и ожерелья. Всего Сепульведа достал золота на 12 тысяч песо. А однажды сеть принесла маленькую сумку с большим изумрудом. Возликовал испанец и решил провести второй канал, чтобы забраться еще глубже. Но не хватило у него денег на эту работу. И сколько он потом ни копил, сколько ни сквалыжничал, а не по карману оказалась ему эта затея. Так и умер он в нищете, всеми забытый. И снова свершилась воля хозяйки сокровищ владычицы Фуратены.

Как только испанцам стало известно, что были у нас и другие священные озера, принялись они рыскать по их берегам в надежде на легкую добычу. Не всем прошло это даром. Некто Карриага целыми днями нырял в воды Эбаке, сделав себе плот из надутых оленьих шкур. И однажды озеро выбросило его наверх посиневшего, с пустыми глазницами. И говорили индейцы, что хозяин озера взял душу, а тело послал людям в назидание охотникам за индейскими сокровищами. И с тех пор перестали испанцы тревожить озера, опасаясь злой гибели.

На этом кончаю я свое повествование о народе муисков. Такова была его история. И да не забудут ее наши дети и дети наших детей! Пусть знают они свое начало, свои корни и пусть чтут своих славных предков. Об одном жалею я, что не передам моему племяннику и наследнику Диегито священной тотумы, полной золотого песка, дабы мог он совершить желанное омовение. Прервались наши традиции…

Силы изменяют мне. Большой паук уже выткал свою волшебную пелену в углу моего дома. Пора готовиться в далекий путь, в другую жизнь. Демон смерти Гуахайоке призывает старого индейца. Меня похоронят по христианскому обычаю, предадут мое тело бренной земле без украшений, жен и верных слуг. Не возложат на веки мои изумруды, чтобы светили они мне в дальней дороге. Но недаром я кормил паука его любимыми яствами. Будет душа моя плыть в паутинном челне. Он доставит меня в край, где я снова стану тем, кем был в далекие времена, и воссоединюсь с моими предками.