Америка и американцы
Шрифт:
Запрет на телевизионные передачи порождал гордость даже у ваших соседей. Люди показывали на дома, где жили те, кто мог видеть местные игры. В школе дети обладателей сезонных билетов пользовались самым уважительным отношением со стороны преподавателей, надеявшихся, что когда-нибудь отец ребенка пригласит учителя на игру.
Не было никакой проблемы и с кредитом, если вы могли показать, что принадлежите к пятидесятитысячной когорте обладателей билетов. Ясно, что тот, кто владеет клочком бумаги, позволяющим
Не думайте, однако, что все это были одни лишь персики и сливки. Как владелец сезонного билета, вы обязаны были делать крупные благотворительные пожертвования, обычно монахине, которая стояла у ворог стадиона.
Обладатели сезонных билетов были отмечены за свой рыцарский дух, добрые поступки и сострадание к друзьям, которые подпадали под запрет телевизионных передач.
Теперь в результате вздорного поведения конгресса футбольные передачи стали доступны всем. Единым росчерком пера президент США заставил забыть о последних остатках сословных привилегий в нашей стране. Он разрушил великолепный привилегированный класс, сделал возможным для любого Тома, Дика и Гарри смотреть, сидя у телевизора, футбольные игры, которые до сих пор были доступны только меньшинству, действительно понимающему игру.
Кто скажет, что социализм не проникает в Америку?
«ФАНТАЗИЯ НА ТЕННИСНУЮ ТЕМУ»
Большинство мужчин моего возраста любят пофантазировать о женщинах. Но я счастлив отметить, что выгодно отличаюсь от них. Все мои фантазии связаны с теннисом. Где бы я ни находился, что бы ни делал, я мечтаю о теннисе.
Сейчас я главным образом фантазирую на тему матча всемирно известных чемпионов корта Билли–Джин Кинг — Бобби Риггс в Хьюстоне. Бобби Риггс выигрывает у нее со счетом 5:1, и, доведенная до изнеможения, она ударяется в слезы.
Я не могу больше спокойно стоять и стремительно выбегаю на корт со своей ракеткой, надписанной великим Панчо Сегурой.
— Почему бы вам не выбрать в противники кого-нибудь из мужчин? — кричу я Риггсу.
— Не вас ли? — спрашивает он.
— Не выношу, когда кто-либо пользуется своим преимуществом перед женщиной, — отвечаю я. — Если вы действительно такой хороший игрок, почему бы нам не сыграть матч?
— Умоляю вас, не надо! — упрашивает меня Билли–Джин, — вы причините себе только неприятности.
— Не беспокойтесь обо мне, Билли–Джин. Я смогу его обыграть.
Риггс скалит зубы в жестокой усмешке.
— О’кэй, нахальный умник! Сыграю с вами, но сет обойдется вам в сто тысяч долларов.
— Я начну с того, на чем остановилась Билли–Джин.
— Вы что ж, хотите начать со счета 1:5?
— В чем дело, Бобби? Вы теряете самообладание?
Риггс
— «Марка» или «пусто»? — говорю я Риггсу, стягивая свою розовато–лиловую куртку.
Риггс нервно произносит «пусто» и получает право подавать первым. Он проигрывает гейм, и счет становится 5:2. На своей подаче я выигрываю, счет — 5:3. В следующем гейме он делает четыре двойные ошибки при подаче, и счет уже 5:4.
Публика безумствует. Когда мы меняемся сторонами, Билли–Джин шепчет мне: «Я люблю вас!»
Я выигрываю четыре мяча подряд — 5:5. Риггс покрывается испариной, лицо его багровеет.
— Быть может, мы покончим на этом?
— Об этом не может быть и речи. Ваша подача.
Он подает, и я отбиваю мяч на заднюю линию. Он его возвращает, но я уже у сетки.
Опять его подача, и в этот момент я посылаю «свечу». Он поднимает свою ракетку для ответного удара, но пролетающий над кортом самолет отвлекает его, и Риггс теряет контроль над мячом (я практиковал такой удар целыми днями—-вся штука состоит в том, чтобы дать «свечу» в тот момент, когда самолет мешает противнику увидеть мяч).
Он делает еще две двойные ошибки при подаче. Счет — 6:5 в мою пользу.
Риггс заявляет, что у него судорога сводит ногу, и предлагает продолжить игру на следующий день.
— Вы никогда не жаловались на судорогу, играя с женщиной.
— Сделаем перерыв! —просит он.
— Ступайте обратно на корт, Риггс. Сейчас моя подача…
Я выигрываю четыре подачи подряд. Риггс падает на колени, обхватив голову руками.
Билли–Джин врывается на корт и обнимает меня.
— Не знаю, как благодарить вас! — кричит она.
— Все это пустяки, — говорю я. — Огорчен, что играл неважно. Но я выступал без разминки.
Антрепренеры просят меня совершить круг почета в автомобиле с открывающимся верхом, чтобы зрители вознаградили победителя заслуженной овацией. Риггсу помогают покинуть корт. Он шатается, как пьяный, и не может вспомнить, где находится.
Спортивный комментатор Говард Коселл подносит мне микрофон.
— Арт, — говорит он, — так как Бобби Риггс победил Маргарет Корт, а вы победили Бобби Риггса, то это делает вас величайшим женским игроком в мире.
— Говард, мне не нужен титул. Я сделал это для Билли–Джин Кинг. Все, чего я хотел, — это преподать Риггсу урок.
— А как вы поступите с выигранной суммой в сто тысяч долларов?
— Я предоставляю эти деньги движению за женское равноправие!