Америка несбывшихся чудес

Кофман Андрей

Кесада намеревался проникнуть в Перу, поднявшись к истокам реки Магдалена. По плану экспедиция разделялась на два отряда: морской — двести человек на шести судах — должен был подняться на сто пятьдесят лиг по реке и у индейского селения Тамаламеке соединиться с сухопутным отрядом, которому предстояло обойти болотистые низовья реки с востока.

В апреле 1536 г. Санта-Марта торжественно провожала внушительное войско из шестисот пехотинцев и семидесяти всадников. Те, кто оставался, завидовали уходящим. Глаза искателей Эльдорадо сияли уверенностью в близкой удаче. В тот день никто и предположить не мог, что четверым из каждых пяти суждена недалекая гибель.

Испанцы отыскали приток Магдалены, двинулись вдоль реки и вскоре углубились в нескончаемые, непролазные дебри сельвы. Конкистадоры прорубались сквозь чащобу, проходя не более лиги в день, задыхались от жары, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, корчились от укусов москитов и клещей и погибали один за другим, один за другим… На двести человек уменьшился отряд Кесады за время четырехмесячного пути к Магдалене и все-таки он выбрался к условленному месту

встречи с морским отрядом. Но бригантин не было. Войско нерешительно выжидало на берегу Неделя проходила за неделей. Суда — как в воду канули. Начались дожди, а с ними и болезни Голод становился все ощутимее. Кесада пребывал в растерянности и не знал, что предпринять.

Бригантины появились лишь через два месяца. Новый капитан флотилии Хуан Гальегос рассказал, что возле устья Магдалены моряки попали в жестокий шторм и четыре судна из шести затонули вместе с людьми и грузом. Пришлось губернатору снаряжать новую флотилию. Да, начало экспедиции не предвещало ничего хорошего. Но Кесада не думал отступать. Истинный конкистадор!

Войско в сопровождении бригантин двинулось на юг, вдоль правого берега Магдалены. И снова — непролазная сельва. Гиблые, безлюдные, проклятые места. Тропу, которую передовой отряд прорубал за неделю, основное войско проходило за день. Изматывающая сырость: вода льет сверху, хлюпает снизу, ни костра разжечь, ни обсушиться. Индейцы-носильщики почти все погибли, и грузы легли на плечи конкистадоров. Снова голод. Уже никого не удивит рассказ Педро де Агуадо: «И царил середь испанцев такой страшный голод, что принуждал многих уподобиться свирепым кровожадным ягуарам и кайманам: мало того, что люди употребляли в пищу шкуры и разные прочие непотребные части умиравших лошадей, почитая оные за особо ценные дары, но находились и такие, кто ради сохранения жизни не брезговал человечиной… и наступили такие времена, когда из-за зверского голода всякий начал опасаться, как бы не пасть от рук своих изголодавшихся сотоварищей». Что касается лошадей, то конкистадоры стали тайком нарушать строжайший наказ генерал-капитана беречь коней. Тогда туши павших лошадей Кесада повелел сразу выбрасывать в реку — чтобы не было соблазна прикончить живую, а всадника, таки убившего своего коня, приговорил к смертной казни. Меж тем капитан флотилии Хуан Гальегос извлекал немалую выгоду из бедственного положения пехотинцев: он отнимал у индейцев провизию на левом берегу реки, а на правом — сбывал ее своим голодающим соотечественникам по баснословным ценам. Оборотистый был человек, ничего не скажешь.

Через четыре месяца мучительного перехода испанцы вышли к индейскому селению Тора (нынешний город Барранкабермеха), где нашли кое-какую провизию и разбили лагерь. Кесада отправил бригантину на разведку вверх по реке. Через месяц моряки вернулись с удручающим известием: впереди — все та же сельва и глушь. Кесада понимал: эта гиблая река ведет только к смерти и надо менять маршрут. Но в каком направлении? Пленные индейцы не раз указывали на Восточные Кордильеры и говорили, что там живет богатый народ, и оттуда же, похоже, происходили захваченные у них куски ткани искусной выделки и слитки белой соли, какой не знали дикари.

Кесада уже собирался направить разведчиков по правому притоку Магдалены, когда в отряде вспыхнул бунт. Генерал-капитана окружила его истаявшая наполовину армия — три сотни оборванных, исхудавших, потерявших всякую надежду людей; и все до единого, даже самые верные капитаны, — все требовали немедленно повернуть назад, в Санта-Марту. Кесада был один против всех. Но он не дрогнул. И такова была сила его красноречия, что он убедил людей не сдаваться. В тот же день разведчики на двух челнах поднялись вверх по правому притоку Магдалены. Вскоре они вернулись с добычей — расписными тканями и слитками соли. Добрый знак! И Кесада направил экспедицию в горы, не сомневаясь, что он на верном пути. Когда река стала несудоходной, с флотилией пришлось расстаться. На бригантинах осталось двадцать пять человек здоровых и тридцать пять больных. Капитан флотилии обещал дожидаться возвращения войска, но, как только пехотинцы скрылись из виду, поплыл в Санта-Марту, грабя по пути индейские селения. Он потерял на обратном пути половину людей, одну бригантину и сам в битве лишился глаза.

^{Экспедиции в поисках Эльдорадо}

В январе 1537 г. после тяжелейшего перехода через горы перед испанцами открылся вид на густонаселенную долину. Селения, селения, селения, насколько хватало глаз — селения с мирными столбиками дымков. Конкистадоры ликовали. Их было сто шестьдесят шесть человек, добравшихся до благодатной земли чибча-муисков. И хотя генерал-капитан в своей торжественной речи призывал не чинить насилия над местными жителями и провозглашал, что земля эта принадлежит индейцам по «естественному и божественному праву», все, в том числе и сам он, понимали, что отныне страна муисков объявлена собственностью испанской короны, а Кесада становится ее губернатором.

До сих пор изумляет: да как они посмели, эти полтораста изможденных оборванцев с семью десятками отощавших кляч, вторгнуться во владения могущественных племен? Какая дерзость, какая самонадеянность! Не иначе как головы им кружили перебродившие соки рыцарских романов.

Во всяком случае, спускаясь в долину, конкистадоры еще не знали, какой подарок им уготован судьбой. «Когда христиане появились в той стране, — вспоминал Кесада, — они были приняты всем народом с великим страхом. Среди индейцев распространился слух, что испанцы явились к ним

как сыновья Солнца и Луны, которым они поклонялись, и что небо послало сыновей, чтобы покарать индейцев за грехи. Первое же индейское селение оказалось пустым. Все жители его спрятались в крепости на скале. Как только мы приблизились, индейцы сбросили к нашим ногам несколько грудных детей, чтобы смирить гнев своих богов. Они были уверены, что мы — суачиа [68] , питаемся человеческим мясом и кровью. Испанцев окуривали ядовитым вонючим МОКе [69] , как если бы мы были идолами. В некоторых же местах для нас оставляли на выбор связанных стариков, женщин, малых детей или жирных оленей и клали их рядом с пылающими кострами». Надо признать, испанцев возвысили в сан богов прежде всего их кони. Не зря, выходит, Кесада так берег лошадей — словно предвидел, какую услугу они окажут. По этому поводу участник похода Хуан де Кастельянос писал: «Удивление и ужас индейцев при виде испанских всадников были столь велики, что они замирали, как бы пораженные громом. Странное оцепенение сковывало их — индейцы не в состоянии были ни сдвинуться с места, ни побежать, язык их немел. Закрыв лица ладонями, они бросались на землю. Сколь ни увещевали мы их, сколь ни грозили им, пиная и толкая при этом, индейцы, казалось, предпочитали смерть столь кошмарному видению» [70] .

68

Суачиа— от муисского «суа» — солнце, «чиа» — луна.

69

Моке— плоды лесной смоковницы, которые при сжигании дают густой дым.

70

Фрагменты из хроник Кесады и Кастельяноса даны в переводе С. Созиной.

Впрочем, несмотря на суеверный ужас индейцев, покорение муисков проходило вовсе не так гладко, как началось. Конкиста оставалась конкистой, то есть завоеванием, и в стране муисков происходило приблизительно то же самое, что и в остальных индейских государствах Америки. Было героическое сопротивление отдельных вождей, павших от рук испанцев. Была внушительная военная поддержка, которую оказывали завоевателям другие вожди и племена, желавшие с их помощью избавиться от былых соперников и угнетателей, а в результате они потеряли и то немногое, что имели. Происходили ожесточенные битвы, но конкистадоры почти всегда побеждали благодаря коннице и оружию. Пылали разграбленные города и храмы, индейские святыни втаптывались в землю и переплавлялись в золотые слитки. Была позорная история с одним из вождей муисков, которого конкистадоры замучили пытками, стараясь выведать местонахождение спрятанных сокровищ. И было золото — хоть и не столько, сколько у Писарро, но все же немало золота — больше тонны, а вдобавок к нему около двух тысяч изумрудов. Если за одиннадцать месяцев похода вдоль реки Магдалена испанцы набрали всего девяносто три песо [71] золота, то в первом же селении муисков их добыча составила тысячу сто семьдесят три песо чистого золота, а в городе Тунха они награбили сто тридцать шесть тысяч песо чистого золота, четырнадцать тысяч низкопробного и двести восемьдесят изумрудов. Так что в ранге удачливых конкистадоров Кесада занял третье место после Кортеса и Писарро.

71

Песо— здесь: условная единица веса золота, равнялась 4,6 г.

А еще обнаружилось в стране муисков чудо чудное — Золотой человек (Эль Дорадо). Рассказывали индейцы, будто в глубине страны на берегах священного озера гуатавита обитает богатейший народ, и его властелин, именующий себя Гуатавитой, имеет обыкновение по утрам пудриться с ног до головы золотым порошком и смывать его в озере, одновременно кидая в воду золотые украшения и драгоценные камни… Много необычайного повидал Кесада в землях Нового Света, но все же не решился поверить в такое. И вдруг — является пред ним Гуатавита собственной персоной в сопровождении пышной свиты, сердечно благодарит посланцев Солнца и Луны за разгром его злейшего врага и приглашает посетить его владения. Озеро оказалось правдой, когда же Кесада осторожно спросил правителя насчет остального, тот охотно подтвердил достоверность и этих сведений. Впрочем, с одной существенной поправкой: дорогостоящий обряд происходит отнюдь не каждое утро, а всего один раз в жизни властелина, когда он восходит на престол. В этот день жрецы приводят избранника богов к озеру, умащивают его тело смолой, а затем через трубочки пудрят с ног до головы золотым порошком. Сияющий как солнце, будущий правитель ступает на плот, нагруженный золотом; четыре жреца выводят плот на середину озера, где вождь сбрасывает ценности в воду, дабы умилостивить живущую на дне змееподобную богиню Фуратену После этого сам ныряет в озеро, и если воды смывают золотую пыль с его тела, значит, жертва принята, и он угоден богине.

Услыхав рассказ Гуатавиты, один не в меру ретивый конкистадор тут же предложил осушить озеро, но Кесада призвал его к терпению. Безумная идея, зародившаяся в тот день, впоследствии в течение столетий преследовала искателей сокровищ. Они обезобразили прекрасное озеро, изрыв его берега траншеями и отводными каналами, и только в XX в. удалось осуществить проект. И что же? Под палящим солнцем ил, толстым слоем покрывавший дно, моментально высох и закаменел. Богиня Фуратена сумела сохранить подношения.