Американочки
Шрифт:
Стеклянный двухэтажный куб спортивного клуба, весь во флагах, вымпелах и огнях, впускал в себя молодую элиту. Не успел я пройти вслед за Фрэнком турникет, как передо мной вырос атлетического сложения молодой человек – смотрел он на меня вопросительно, но дружелюбно.
– Это мой русский друг, – сказал ему Фрэнк, доставая из кармана пропуск. – Я звонил, предупреждал.
– А, русский, – осклабился атлет и сделал шаг в сторону, приглашая проходить.
В раздевалке было полно молодых мужественных людей – воинов американского прогресса. Щелкали, открываясь и закрываясь шкафчики, из душевых выходили мокроволосые атлеты, растирая свои тренированные тела. Каждый гордился собой.
– Вот наш шкафчик, –
Странно было думать, что здесь что-то может пропасть.
– Я буду в парилке, – махнул рукой Фрэнк в неопределенном направлении. – Буду дышать паром. Сначала мокрым, потом сухим. Заглядывай. А вообще тут тренажеры, бассейн, джакузи, беговая дорожка – выбирай что хочешь...
И он исчез.
Он явно переоценил мою цивилизованность – сделав несколько самостоятельных шагов, я растерялся. Я никогда не был в таких клубах, я никогда не был новым русским, и почувствовал себя, как мышонок, случайно выскочивший на середину освещенной кафельной кухни. В одних плавках с огромным полотенцем на плече, я мучительно соображал, с чего начать, чтобы выглядеть как все и не привлекать внимания. Начать, видимо, следовало с душевой. Душ был управляемый – пучком струй можно было распоряжаться по своему усмотрению. Розовый шампунь для головы, голубой для тела. Или наоборот. У каждого свой запах. Все познается в сравнении. Последнее, с чем можно было сравнивать, – это ванная Патриции.
Благоухающий, пьяный от чистоты, я, пошатываясь, вышел из душа и осторожно двинулся дальше. Вокруг были стеклянные стены, со стеклянными же дверьми, однако на многих было написано, что ими можно пользоваться лишь в крайней случае, а я не был уверен, что такой случай наступил. Так и не найдя легального прохода в бассейн, я бочком протиснулся в запасную дверь, поддавшуюся с неохотой и явным осуждением, и оказался над мерцающей водной гладью. Три японца задумчиво меряли его вдоль и поперек, как бы выполняя внутреннее задание. Один из них без выражения посмотрел на мои ноги в кроссовках. Я тоже посмотрел и понял, что должен быть в шлепанцах. Меня обдало жаром и я попятился, не дожидаясь, пока выставят отсюда за нарушение порядка. Однако в обратном направлении моя дверь не открылась и я двинулся вдоль стены, напустив на себя задумчивости и рассеянности не отошедшего от дел интеллектуала. Вещь в себе. Однако во мне не было ничего, кроме паники. Где Фрэнк, что же он мне ничего не объяснил? Еще немного – и за мной явятся с наручниками, арестуют и увезут.
Стена вдруг расступилась и я оказался в огромном тренажерном зале. Позванивало неподъемное железо, стенали пружины, вздыхали поршни, потели подмышки, кто-то устанавливал личный рекорд в жиме лежа, кто-то стоически пытал себя на сложном устройстве, похожем на дыбу. Зеркальные стены повторяли схватку мышц с железом в духе знаменитого алтаря из Пергама. Я поймал на себе несколько взглядов – что-то опять было не так. На сей раз я довольно быстро ретировался в первую попавшуюся дверь и с облегчением узнал свою раздевалку.
– Могу ли вам помочь, сэр? – вежливо склонил ко мне голову молодой гигант в спортивном костюме, однако во взгляде его я прочел беспокойство. Я уже засветился и не лучшим образом.
– Нет, все в порядке, – сказал я.
– В тренажерном зале нельзя без футболки, – сказал он.
С тоской в сердце я посидел перед закрытым шкафчиком, не уверен, что нашим, и пошел искать Фрэнка. Ступеньки лестницы вынесли меня на второй этаж, где в меня чуть не впилилась группа бегунов, летящих по резиновой дорожке в узком тоннеле коридора. Отпрянув к стене, я увидел в центре же за стеклом представительниц прекрасной половины человечества, отягощавших себя половиной того же железа. Появление здесь без футболки в одних легкомысленных
Призвав на помощь остатки интеллекта, я ухитрился снова попасть в помещение бассейна, где те же три азиатских лица, как три луны бесстрастно повернулись в мою сторону. Чем-то я от всех отличался. Все были как в церкви, а я как в цирке. Судя по моему экстерьеру, бассейн был единственным местом, где я выглядел более или менее органично и я нехотя влез в довольно холодную воду, приванивающую хлоркой. Вяло доплыв до противоположного конца, я заметил, что японцы уже успели вылезти, и я опять остался один-одинешенек, как Робинзон Крузо. Чтобы не привлекать внимание, я тоже вылез. Мне срочно была нужна тусовка таких же, как я, – в плавках.
К счастью, я тут же набрел на джакузи, о которой говорил Фрэнк, – крошечный, три метра на три, бассейн с бурлящей от пузырей подогретой водой. В нем сидели три моих японца, посмотревших на меня снизу уже со знакомым мне выражением беспокойства. Ободряюще улыбнувшись, я присоединился к ним. Ух, здорово! По спине, груди и ногам понеслись пузырьки, будто хотели приподнять и понести на себе, как тысячи воздушных шариков. Наконец-то я почувствовал себя нормальным человеком. Я на секунду закрыл глаза, а когда открыл, японцев рядом уже не было. Они выскакивали один за другим, как пингвины, за которыми охотится китовая акула. Это уже было за гранью. Не мог же я допустить, что Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сошли. Но демарш японцев я воспринял спокойно, несмотря на то, что они уже скупили половину Калифорнии. Все-таки гости, как и я. Сделав вид, что все мне по фене, я еще минут пять оттягивался в многочисленной компании горячих пузырей, а потом вылез, растерся с ясным сознанием того, что все делаю правильно, и тут в молозиве стеклянной стены напротив, как лик божий в облаках, вдруг прорисовалась красная распаренная физиономия Фрэнка. Он подмигнул мне, дескать, как я там? – и я с облегчением поднял большой палец, разом простив ему все свои мытарства.
На обратном пути мы успели поговорить за жизнь. Я-то думал, что он просто рубаха-парень с кругозором автомеханика, а оказалось, что он прежде практиковал как врач-психиатр, а теперь вот, как и Крис, закончил пятилетние курсы священнослужителей при Новой церкви и на днях должен выступить с первой своей проповедью.
– А сейчас ты практикуешь как психиатр? – спросил я, больше всего впечатленный этой его специальностью.
– Нет! – энергично мотнул он головой. – Это пройденный этап.
– Что значит пройденный?
– Для меня пройденный, – просипел Фрэнк. Впрочем, благодаря парилке, в голосе его вдруг прорезались две-три звонкие ноты.– Медицина без веры, психиатрия без религии – это варварство. Человек болеет чаще всего потому, что неправильно живет. Неправильно мыслит, чувствует, понимает. То, что у него болит сердце или желудок – это уже следствие, а не причина. Зачем лечить следствие? Надо лечить разум, душу, настрой на жизнь. Мы лечим словом, а не таблетками... Все тут, – наставительно постучал он по виску.
Короче – каждому по вере его. Свеженькая идея. Похоже, Фрэнк пробовал на мне свою проповедь. Подъемные краны, Новая церковь, психоанализ. Свихнуться можно.
Дома Крис не оказалось – уехала читать лекцию, обещала вернуться через час.
– Ну как? – с торжеством дарящего спросила меня Каролина.
– Потрясающе! – громко сказал я, чтобы и Фрэнк слышал. – На сегодня еще что-нибудь намечается? – я спрашивал специально для нее, полагая, что ей приятно будет ответить за хозяев.
– Нет, на сегодня все, – с легкой досадой ответила Кэрол, давая понять, что в доме Патриции я был куда как скромнее.