Американская ария князя Игоря
Шрифт:
— Прикол не прикол, — важно сказал Бэрри, погружая оладушек в остатки овсянки, — а вкусно — не то слово. Оладушек просто фонтанирует овсянкой.
С этими словами Бэрри затряс оладушком, и тот действительно стал разбрызгивать во все стороны овсянку.
— Вот я тоже попробую, — сказал Миша и по-простому забрал себе один комплект этой пищи богов.
— Так что там случилось-то? — заторопил его Игорь, которому, как и Кате, хотелось услышать продолжение истории. — Вы там нахулиганили?
—
— А там один такой смелый — рискнул, — развеселился Бэрри и так захохотал, что с его оладушка овсянка снова полетела во все стороны.
— Как это? — спросил Игорь, отмахиваясь от овсянки. — Кто это такой безрассудный?
— Да там эти дедморозы вконец забурели, — объяснил Миша. — Один в трусах по шесту стал лазить, другой в одной шапке по барной стойке коленца выкидывает. Не, были бы это Снегурки — кто бы слова сказал? Да пусть хоть без трусов прыгают — мы же додумаем, что это Снегурки, во всех же чувство прекрасного есть.
— А Деды — нет, Деды нас не прикололи, — поддержал Мишу Бэрри. — Мы же не эти… как их… геронтофилы.
— Совсем не прикололи, — подтвердил Миша. — Ну ладно, нам-то что? Допиваем, собрались уже уходить. А тут выходит такой пи… пи…
Миша стал подыскивать правильные слова.
— Шибздик, — подсказал Бэрри.
— Петя Пидоркин, — дал определение Миша, сделав ударение в фамилии на букву «о».
— Почему Петя Пидоркин? — удивился Игорь.
— У нас тут политкорректность, — объяснил Миша. — Нельзя прям так сразу говорить, что он — этот, в плохом смысле. А шибздик был именно в плохом смысле — такой манерный. В красных трусах в опушку, падла.
— Да за это просто убивать! — возмутился Игорь.
— Но нам-то — пофиг, — объяснил Миша. — Не наш праздник. Мы тихо собираемся уходить, я, главное, уже почти допил.
— И тут этот шибздик разбегается прямо из зала, — подхватил Бэрри, — бежит и толкает Миху. А у того вискарь из бокала выплескивается. Прямо шибздику на трусы.
— Нормально, да? — потрясенно спросил Миша Игоря. — Стою, никого не трогаю. Хотя эти дедморозы, если честно, уколебали донельзя своими ляжками. И тут этот Петя в плохом смысле меня, главное, прямо вот так толкает. Ну, то есть он на меня наткнулся, вискаря из бокала выбил и упал. Лежит, главное, и орет, что, мол, what the fuck, козлина, what's fucking going on! А я же не люблю, когда на меня кричат. Тем более что он сам виноват. А вдруг бы он на Бэрри так налетел? Бэрри бы точно упал. Он неустойчивый был.
— Я бы упал, — согласился Бэрри. — В меня знаешь сколько раз врезались? Все время падал. Потому что центр тяжести низкий. А у тебя — высокий.
—
— Как можно человеку такие слова в лицо говорить? — возмутился Бэрри. — Миха всегда был за искусство.
— Я и думаю — как не долетит? — сказал Миша. — Конечно, долетит! Тут главное — нужное ускорение придать. И только я его хотел взять за шкирку и трусы, чтобы докинуть, как он завизжал на весь зал и стал орать, что я до него домогаюсь.
— Ну как такие вещи можно Михе говорить, а? — горестно спросил Бэрри, пытаясь под шумок утащить оладушек из тарелки Сергея. — Он же помочь хотел.
— Охранники, кстати, оказались хлипкие, — признался Миша. — Нет, выглядят-то солидно, все такие накачанные. А как толканешь одного слегонца — падает, как Бэрри.
— Я-то упал, — признался Бэрри, — потому что охранник на меня упал. Так бы хрен я упал, я свой центр тяжести контролировать умею.
— Небось на стероидах, — объяснил Миша. — Мышцы — много, толку — мало. Они даже вдвоем меня не заломали. Все падали и падали. Хорошо, что не на Бэрри.
— Хорошо, что не на меня, — согласился Бэрри, который стянул-таки оладушек. — Я догадался Михе за спину спрятаться.
— Но мы оттуда все равно ушли, — сказал Миша. — Что там делать? Пошли мы в «Какаду-шмакаду».
— Или «Малибу-шмалибу», — выдвинул вариант Бэрри.
— А фиг его знает, короче, — признался Миша. — Но зато там — никаких тебе дедморозов в трусах. Все как полагается — девочки пляшут, фонарики сверкают, ну и караоке. Правда, очередь большая спеть. Но все тупые — не понимают, что всего-то надо двадцатку дать, чтобы без очереди. Короче, мы там с Бэрри так зажгли, так зажгли…
— Народ плакал от счастья, — вздохнул Бэрри, вспоминая момент триумфа.
— Хотя, если честно, — признался Миша, — плакали они от счастья, когда мы закончили.
— А что пели-то? — поинтересовался Игорь.
— Гимн Советского Союза, разумеется, — ответил Миша. — А чо там еще петь? Главное, так хорошо пошло, что мы его три раза спели. Там вообще больше одного раза петь нельзя, но охранники еще более хлипкие, чем в этой «Крейве». Так что и там нас так и не стащили. Ждали, когда нам самим надоест. Слышь, Игги, они и правда тут все на стероидах — только вид один.