Американская фантастика. Том 11

Андерсон Пол Уильям

Гарпаг пытался подняться и сесть в луже собственной крови. Его лицо посерело.

— Нет… постой… — прошептал он. — Подожди. В этом есть своя цель. Великий Митра не дал бы мне умереть, если бы…

Как ни был он слаб, Гарпаг сумел величественно подозвать Эверарда движением руки. Эверард отбросил меч, хромая подошел к Гарпагу и опустился рядом с ним на колено. Мидиец откинулся ему на руки.

— Ты из страны царя, — прошептал Гарпаг в окровавленную бороду. — Не отрицай, я знаю. Но знай и ты, что Аурвагауш, сын Кшаяварша, не предатель.

Мускулы его лица напряглись, как бы повелевая

смерти подождать, пока он не совершит задуманного. — Я знаю, что есть силы и могущество — от богов ли, от дьявола, до сих пор не понимаю, — но они есть в стране царя. И только они сделали возможным его появление здесь. Я использовал их, использовал его; не для себя, но потому, что поклялся в верности своему царю Астиагу, а ему был нужен… Кир… чтобы государство не распалось. Потом из-за своей жестокости Астиаг не имел больше права на мою верность. Но я все еще оставался индийцем. Я видел в Кире единственную надежду, надежду на лучшее будущее Мидии. Потому что он был хорошим царем и для нас тоже — вторыми после персов почитались мидийцы в его государстве… Понимаешь ли ты это, человек из страны царя?

Мутнеющие глаза пытались поймать взгляд Эверарда, но тщетно.

— Я хотел взять тебя в плен, выпытать, где спрятана и как работает твоя повозка, а затем убить тебя… это правда… но не ради себя. Для блага государства. Я боялся, что ты заберешь царя в его страну, ведь я знал, что он этого хочет. И что тогда станет с нами? Будь милосерден, ведь и тебе когда-нибудь понадобится милосердие.

— Не бойся, — сказал Эверард. — Царь останется здесь.

— Хорошо, — выдохнул Гарпаг. — Я верю, что ты говоришь правду… я не смею думать иначе… Но тогда… значит, я искупил свою вину? — еле слышно спросил он с тревогой в голосе. — За то убийство по приказу моего повелителя, когда я положил беспомощного младенца на вершину холма и смотрел, как он умирает, — искупил ли я свою вину, человек из страны царя? Потому что из-за смерти царевича… наше государство чуть не погибло… но я нашел другого Кира! Я спас всех нас! Искупил ли я свою вину?

— Да, — сказал Эверард и подумал о том, имеет ли какую-нибудь силу данное им отпущение грехов.

Гарпаг закрыл глаза.

— Тогда оставь меня, — сказал он, и это прозвучало как слабое эхо команды.

Эверард осторожно опустил его на землю и заковылял в сторону. Два перса склонились над своим господином, исполняя какой-то ритуал. Умирающий воин вернулся к своей молитве. Эверард сел под деревом, разорвал часть плаща на полосы и принялся перевязывать свои раны. Да, нога потребует серьезного лечения. Только бы добраться до скуттера. Это будет нелегко, но он как-нибудь перебьется, а врачи Патруля вылечат его за несколько часов с помощью медицинских средств, которые появятся в будущем даже много позже, чем его собственная эпоха. Ему придется отправиться в какое-нибудь отделение в малоизвестном ареале, чтобы избежать вопросов, которых будет слишком много в двадцатом веке. А он не может себе позволить подобные разговоры. Если только в Главном управлении узнают, что он замыслил надо полагать, ему и думать об этом запретят.

Ответ пришел к нему не как озарение, а скорее, как убеждение, которое подсознательно зрело уже давно. Он откинулся назад, переводя дыхание.

К месту боя подошли еще четыре воина, им сказали, что произошло. Никто из них не обращал на Эверарда внимания, они лишь бросали на него взгляды, в которых страх боролся с гордостью, и незаметно делали знаки, отгоняя злые силы. Затем воины подняли мертвого начальника и умирающего товарища и понесли их в лес. Сгущались сумерки. Где-то проухал филин.

9

Великий царь сел на постели. За занавесками слышался легкий шум.

Кассандана, царица, неслышно зашевелилась. Тонкая рука скользнула по его лицу.

— Что там такое, о солнце моего счастья? — шептала она.

— Не знаю.

Он пошарил под подушкой, где у него всегда лежал короткий меч.

— Ничего.

Ее ладонь скользнула по его груди.

— Нет, солнце моей души, — прошептала она, внезапно задрожав. — Что-то случилось. Твое сердце бьется, как барабан войны.

— Оставайся здесь.

Он встал с постели и откинул тяжелый полог.

Лунный свет лился с иссиня-голубого неба и падал на пол сквозь сводчатое окно. Он почти слепил, отражаясь от бронзового зеркала. Воздух холодил обнаженное тело.

Какой-то черный металлический предмет, на котором находился человек, осторожно дотрагивавшийся до тумблеров на пульте управления, внезапно, как тень, возник в воздухе.

Предмет беззвучно опустился на ковер, и человек сошел с него. Он был в шлеме и греческой тунике, крепко сложен и высок ростом.

— Кейт, — прошептал он.

— Мэнс!

Денисон выступил из темноты в лунный свет.

— Ты вернулся!

— Да не может быть! — иронически усмехнулся Эверард. — Скажи, нас могут подслушать? Не думаю, чтобы меня заметили. Материализовался прямо над крышей и спустился на антигравитаторе.

— За дверью стража, — сказал Денисон. — Но они не пойдут, пока я не ударю в гонг или не крикну.

— Хорошо. Одевайся.

Денисон выронил меч. Секунду он стоял, не двигаясь, затем у него вырвалось:

— Ты нашел выход?

— Возможно, возможно…

Эверард отвел глаза и принялся выстукивать дробь на панели управления.

— Послушай, Кейт, — сказал он, наконец. — Я тут кое-что придумал, но из этого может ничего не получиться. Мне нужна твоя помощь. Если все выйдет, как задумано, считай, что ты дома. Главное управление будет поставлено перед свершившимся фактом и закроет глаза на какое-то там нарушение правил. Если же затея сорвется, тебе придется вернуться сюда, в эту самую ночь и жить жизнью Кира до самой смерти. Способен ли ты пойти на это?

Денисон дрожал сильнее, чем в лихорадке.

— Наверно, — еле слышно ответил он.

— Я сильнее тебя, — напомнил Эверард, — и у меня с собой современное оружие. Если будет нужно, я доставлю тебя назад связанным. Пожалуйста, не заставляй меня прибегать к этому.

Денисон глубоко вздохнул.

— Не заставлю.

— Тогда остается надеяться, что боги будут на нашей стороне. Одевайся. Я объясню тебе все по дороге. Скажи этому году «прощай», и будем надеяться, что не «до свиданья», потому что, если все получится, ты его никогда больше не увидишь, да и никто другой тоже.