Американская фантастика. Том 4
Шрифт:
— Анита…
— Мммм?..
— Анита, я люблю тебя. — У него появилось внезапное желание рассказать ей все, смешать свое сознание с ее. Однако как только он на мгновение приподнял свою голову с баюкающего тепла и благоухания ее тела, прохладный свежий воздух с Адирондака омыл его лицо, и мудрость вернулась к нему. Больше он ничего ей не сказал.
— Я люблю тебя, Пол, — пробормотала она.
XIV
У Пола Протеуса был свой секрет. Большую часть времени этот секрет приводил его в веселое расположение духа,
Сами они могли валить ко всем чертям, и ко всем чертям могло валить все на свете. Эта тайная отрешенность давала ему приятное сознание, будто весь окружающий его мир сцена. И, поджидая то время, когда они с Анитой будут морально готовы, чтобы бросить все, расстаться с работой и начать новую, лучшую жизнь, Пол продолжал играть свою роль управляющего Заводами Айлиум. Внешне, в качестве управляющего, он ни в чем не изменился; однако внутренне он немного пародировал поведение мелких и менее свободных душ, которые всерьез воспринимали эту работу.
Он никогда особенно не увлекался чтением художественной литературы, но сейчас у него появился интерес к повестям, в которых герой живет энергичной жизнью, имея дело непосредственно с природой, и зависит от основных своих качеств — ловкости и физической силы, дающих ему возможность выжить. Он теперь любил читать о лесорубах, моряках, скотоводах…
Он читал об этих героях, и на губах его играла полуулыбка. Он знал, что его восхищение ими было в известной степени детским, и сомневался в том, что жизнь вообще может быть такой чистой, сердечной и приносить столько удовлетворения, как это изображено в книгах. И все же во всех этих россказнях был идеал, которым он мог вдохновляться. Он хотел иметь дело не с обществом, а просто с землей, с землей в том виде, в каком господь дал ее человеку.
— Это хорошая книга, доктор Протеус? — спросила доктор Катарина Финч, его секретарь. Она вошла в кабинет с большой серой картонной коробкой в руках.
— О, хелло, Катарина, — он с улыбкой отложил книгу. — Что это не настоящая литература, я могу гарантировать. Просто приятно расслабиться. История людей, плавающих на баржах по старому каналу Эри. — Он похлопал по широкой голой груди героя на обложке… — Теперь таких людей больше не выпускают. А что в этой коробке? Что-нибудь для меня?
— Это ваши рубашки. Они только что прибыли по почте.
— Рубашки?
— Для Лужка.
— Ах вот оно что! Откройте-ка их. Какого они цвета?
— Синие. Вы в этом году в Команде Синих. — Она выложила рубашки к нему на письменный стол.
— О нет, — Пол стоял и, держа на вытянутых руках одну из темно-синих рубашек с короткими рукавами, разглядывал ее. Грудь каждой из рубашек была перечеркнута золотыми буквами, составляющими слово «капитан». — Ох, клянусь господом, Катарина, это уж чересчур.
— Это большая честь, не правда ли?
— Честь! — он шумно вздохнул и покачал головой. — В течение четырнадцати дней, Катарина, я в качестве ярмарочной королевы или капитана
3
Здесь игра слов. Одновременно предложение значит: «и буду стараться посылать всех других капитанов к черту».
— Доктор Шеферд был очень, доволен.
— Я ему всегда нравился.
— Нет, я хотела сказать, что он очень доволен тем, что и он сам капитан.
— О? Шеферд-капитан? — Пол поднял брови, и это было частью старого рефлекса, реакция человека, который пробыл в системе уже порядочное количество лет. Быть выбранным капитаном одной из четырех команд и в самом деле было немалой честью, если только человеку охота придавать значение подобным вещам. Именно этим способом высокопоставленные тузы проявляли свое расположение, и в политическом смысле то, что на Шеферда пал выбор, было поразительно. Шеферд в Лужке всегда был ничем и славился всего лишь как нападающий в команде травяного хоккея. И вдруг сейчас его неожиданно назначили капитаном.
— В какой команде?
— Зеленой. Его рубашки у меня на письменном столе. Зеленые с оранжевыми буквами. Очень мило.
— Зеленые, да?
Что ж, если человеку охота придавать значение подобным вещам, зеленые стояли в самом низу неофициальной иерархии команд. Это было одно из трех правил, которое прекрасно понимали все, хотя никто по этому поводу не произносил ни слова. Если уж заниматься этими пустяками, то Пол мог бы поздравить себя с назначением на пост капитана синих, которая опять-таки всеми воспринималась как самая достойная команда. Правда, теперь это не составляло для него никакой разницы. Абсолютно никакой. Глупости все это. И пусть оно все катится ко всем чертям.
— Да, на рубашки они вам не поскупились, — сказала Катарина, пересчитывая белье. — Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.
— Этого далеко не достаточно. На протяжении двух недель только и знаешь, что пьешь и потеешь, пьешь и потеешь, пьешь и потеешь, пока не начинаешь чувствовать себя самым настоящим насосом. Там такого количества хватит всего на один день.
— Гм. Но, к сожалению, это все, что было в коробке, да еще вот эта книжка. — И она протянула ему томик, похожий на сборник гимнов.
— Господи, это «Песенник Лужка», — устало сказал Пол. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Выберите, Катарина, любую из песен и прочтите ее вслух.
— Вот песня Команды Зеленых, команды доктора Шеферда. На мотив увертюры к «Вильгельму Теллю».
— На мотив целой увертюры?
— Здесь так сказано.
— Ну что ж, валяйте попробуйте.
Она откашлялась, прочищая горло, попыталась тихонько запеть, но передумала и стала просто читать: