Американская фантастика. Том 4

Воннегут Курт

— Уг, — по-индейски приветствовал его Пол.

— Уг, — сказал Люк, не раздумывая ни минуты, с головой уйдя в свою новую роль.

— Это совсем не шутки, Пол, — заметил Финнерти.

— Для него все на свете шутки, пока не прошло действие наркоза, — пояснил Лэшер.

— Следовательно, Люк полагает, что теперь он неуязвим для пуль? — спросил Пол.

— Это только ради символики, — сказал Финнерти. — Неужели ты до сих пор этого не понял?

— Я так и полагал, — пробормотал Пол сонно. — Конечно. Можешь быть уверен. Я так полагаю.

—

А что же это за символика, по-твоему? — спросил Финнерти.

— Люк Люббок хочет получить обратно своих бизонов.

— Пол, да приди же, наконец, в себя, стряхни с себя все это! — сказал Финнерти.

— Ладно, осел.

— Неужто вам не понятно, доктор? — сказал Лэшер. — Машины практически для всех и каждого превратились сейчас в то, чем были белые люди для индейцев. И люди вдруг обнаруживают, что все большее и большее количество прежних ценностей уже не годится для жизни, потому что машины именно таким образом изменяют мир. И у людей нет иного выбора, как превратиться самим во второстепенные машины или стать слугами этих машин.

— Господи, помоги нам, — сказал Пол, — но только я не знаю этого вашего Общества Заколдованных Рубашек — ведь оно выглядит как-то по-детски, не правда ли? Все эти переодевания и…

— Конечно, по-детски. Настолько по-детски, насколько по-детски выглядит вообще любая форма, — сказал Лэшер.

— Мы совсем и не отрицаем, что это выглядит по-детски. Но в то же самое время мы понимаем, что нам и надлежит выглядеть немножечко по-детски, чтобы завоевать такое огромное количество последователей, какое нам необходимо.

— Погоди, вот ты увидишь его в этой штуке на каком-нибудь митинге, — сказал Финнерти. — Собравшиеся тогда выглядят так, как будто вышли из «Алисы в стране чудес», Пол.

— Митингам всегда присущ подобный элемент, — сказал Лэшер. — Однако каким-то загадочным образом, постичь который я не в силах, митинги эти оказывают нужное действие. От меня, как от человека зрелого, можно было бы ожидать несколько большей осмотрительности, однако сейчас не время играть в прятки. Очень скоро нам придется вести вооруженную борьбу за наши идеалы, а борьба сама по себе — дело сложное и рискованное.

— Вооруженная борьба? — переспросил Пол.

— Да, именно вооруженная борьба, — сказал Лэшер. — И у нас есть все основания надеяться, что мы дадим славный бой. История знает немало примеров, когда один комплекс ценностей насильно заменяли другим.

— Так было у индейцев, и у евреев, и еще у многих народов, подпавших под иностранное иго, — пояснил Финнерти.

— Да, подобных примеров история знает немало, а это дает нам возможность строить довольно четкие предположения о том, как будут развиваться события и на этот раз, — сказал Лэшер. Он с минуту помолчал. — В каком направлении мы заставим их развиваться.

— Ты можешь идти, Люк, — сказал Финнерти.

— Слушаюсь, сэр.

— Пол, ты слушаешь? — спросил Финнерти.

— Да. Очень интересно.

— Хорошо, — сказал

Лэшер. — В прошлом в ситуациях, подобных этой, когда объявлялся мессия с правдоподобными и драматическими обещаниями, очень часто происходили могучие революции, несмотря даже на колоссальное численное превосходство врага. Если сейчас объявится мессия с солидными, добрыми и захватывающими вестями и если ему удастся не попасть в руки полиции, он сможет привести в движение механизм революции, возможно даже настолько крупной, что она окажется в состоянии вырвать мир из рук машин, доктор, и вернуть его людям.

— И именно ты, Эд, являешься человеком, способным на это, — сказал Пол.

— Я тоже именно так думал, — сказал Лэшер, — вначале. Но потом я понял, что нам намного лучше было бы приступать к делу, воспользовавшись именем, которое уже широко известно.

— «Сидящий Бизон»? — спросил Пол.

— Протеус, — сказал Лэшер.

— И ничего особенного тебе делать не придется — только держаться в сторонке, — сказал Финнерти. — Все будет выполнено помимо тебя.

— Уже выполняется, — сказал Лэшер.

— Так что ты пока отдыхай, — ласково сказал Финнерти. — Набирайся сил.

— Я…

— Да ведь дело совсем не в тебе, — сказал Финнерти. — Теперь ты уже принадлежишь Истории.

Тяжелая дверь мягко захлопнулась, и Пол знал теперь, что он здесь снова один и что История, где-то по другую сторону этой двери, выпустит его только тогда, когда сочтет это полезным и своевременным.

XXX

История, олицетворяемая на данном этапе жизни доктора Пола Протеуса Эдом Финнерти и преподобным Джеймсом Дж. Лэшером, выпустила Пола из камеры в старом заброшенном бомбоубежище в Айлиуме только для того, чтобы ликвидировать ущерб, который наносил его здоровью чисто животный образ жизни. Все остальные признаки жизни — крики, протесты, требования, ругань Пола — История оставляла без внимания, пока не наступило то время, которое она сочла подходящим, и, когда дверь распахнулась, Эд Финнерти препроводил Пола на первую его встречу с Обществом Заколдованных Рубашек.

Когда Пол вошел в зал заседания в другом сегменте убежища противовоздушной обороны, все поднялись с мест: Лэшер — во главе стола, Бад Колхаун, Катарина Финч, Люк Люббок, арендатор фермы Пола мистер Хэйкокс и еще человек двадцать незнакомых Полу людей.

Это не было собрание романтических заговорщиков, присутствующие здесь люди выглядели решительными и сознающими правоту своего дела. Пол решил, что Лэшер и Финнерти сколотили людей этой группы, руководствуясь отнюдь не их талантами, а единственным соображением, что следует брать тех из проверенных лиц, кто оказался под рукой, и выбор пал, по-видимому, на наиболее интеллигентных из посетителей салуна у въезда на мост. Хотя группа эта в большинстве своем состояла из жителей Айлиума, Пол убедился, что здесь были представлены все районы страны.