Американская фантастика. Том 5
Шрифт:
От собственных мрачных помыслов и следа не осталось. Марвин сгреб самоубийцу за плечи и свирепо встряхнул.
— Дурак несчастный! — закричал он. — Что это за трусость? Только идиот или безумец сводит так счеты с жизнью. Неужто у тебя вовсе нет силы воли, чертов ты…
Он вовремя прикусил язык. Перед ним, отведя взгляд, дрожал незадачливый самоубийца. И Марвин только теперь заметил, что спас женщину.
XVII
Позже, в отдельном кабинете примостного
— Вы ведь правы, — сказала она. — Мой поступок — поступок идиотки или безумной, или той и другой. Боюсь, ваше определение точно. Надо было дать мне прыгнуть.
Марвин заметил, что она красива. Миниатюрная, ему едва по грудь, но сложена безукоризненно. Брюшко подобно точеному цилиндру, гордая головка наклонена к телу под углом пять градусов (от такого наклона щемило на сердце). Черты лица совершенны, начиная от милых шишечек на лбу и кончая квадратной челюстью. Два яйцеклада скромно прикрывает белый атласный шарф покроя «принцесс», обнажая лишь соблазнительную полоску зеленой кожи. Ножки в оранжевых обмотках, подчеркивающих гибкие сегменты суставов.
Пусть она незадачливая самоубийца — для Марвина она была самой ослепительной красавицей из всех, кого ему довелось повидать на Цельсии.
От ее красоты у Марвина пересохло в горле и зачастил пульс. Он поймал себя на том, что не сводит глаз с белого атласа, скрывающего и оттеняющего высокие яйцеклады. Он потупился и поймал себя на том, что разглядывает сладострастное чудо — длинную членистую ногу. Густо краснея, он заставил себя смотреть на сморщенную родимую шишечку на лбу.
Женщина, казалось, не замечала его пылкого внимания. Она простодушно предложила:
— Может, мы познакомимся, раз уж так получилось?
Оба неудержимо расхохотались над ее остротой.
— Марвин Флинн, — представился Марвин.
— Фристия Хелд, — назвалась молодая женщина.
— Я буду звать вас Кэти, если вы не возражаете, — сказал Марвин.
Они снова рассмеялись. Затем Кэти стала серьезной. Увидя, как быстро летит время, она сказала:
— Еще раз большое вам спасибо. А теперь мне пора.
— Конечно, — ответил Марвин, тоже вставая. — Когда мы увидимся?
— Никогда, — проговорила она тихо.
— Но мне это необходимо! — воскликнул Марвин. — Я хотел сказать — теперь, когда я вас нашел, я ни за что не соглашусь вас потерять.
Она грустно покачала головой.
— Вы будете вспоминать обо мне хоть изредка? — прошептала она.
— Мы не должны расставаться! — сказал Марвин.
— Ничего, переживете, — ответила она вовсе не в строгом тоне.
— Я теперь никогда больше не улыбнусь, — пригрозил Марвин.
— Кто-нибудь займет мое место, — предсказала она.
— Вы просто демон-искуситель! — вскричал он в ярости.
— Мы разошлись,
— Неужели мы не встретимся? — осведомился Марвин.
— Время покажет.
— Я бы ходил за вами как тень, — с надеждой сказал Марвин.
— К востоку от солнца и к западу от луны, — произнесла она нараспев.
— Как вы немилостивы, — надулся Марвин.
— Я забыла про время, — сказала она. — Но теперь я о нем вспомнила!
С этими словами она вихрем метнулась к двери и исчезла.
Марвин проводил ее глазами, потом сел за стойку бара.
— Один за мою крошку, другой на дорожку, — бросил он бармену.
— Все бабы фальшивые, — сочувственно заметил бармен, наполняя бокалы.
— При ней иссохну, без нее сдохну, хандра у меня, — пожаловался Марвин.
— Парню нужна девушка, — изрек бармен.
Марвин осушил бокал и снова протянул его бармену.
— Розовый коктейль за мою голубую мечту, — распорядился он.
— Может, она устала, — предположил бармен.
— Не знаю, за что я ее так люблю, — констатировал Марвин. — Но по крайней мере знаю, отчего в небе померкло солнце. Среди моего одиночества она преследует меня, как бренчанье пианино в соседней квартире. Я буду поблизости, как бы она со мной ни обращалась. Может, все это напрасно, но я сохраню в памяти весну и ее, и не для меня ласкает кроны вешний ветерок, и…
Неизвестно, долго ли продолжал бы Марвин свои причитания, если бы где-то на уровне его ребер, на два фута влево, кто-то не прошептал:
— Эй, миштер!
Обернувшись на зов, Марвин увидел на соседнем табурете маленького толстенького цельсианина в лохмотьях.
— Чего тебе? — грубо спросил Марвин.
— Вы хотеть видеть тот красивый мучача еще раз?
— Да, хочу. Но что ты можешь…
— Я частный сыщик разыскивать безвестно пропавших успех гарантирован, иначе ни цента в вознаграждение.
— Что за странный у тебя говор? — поразился Марвин.
— Ламбробианский, — ответил сыщик. — Я Хуан Вальдец, родом из земель фиесты, что у самой границы, а сюда в большой город Норт, я приехал сколотить состояние.
— Чучело гороховое, — ощерился бармен.
— Какая вещь ты меня назвать? — с подозрительной кротостью переспросил маленький ламбробианин.
— Я назвал тебя «чучело гороховое», паршивое ты чучело гороховое, — ощерился бармен.
— Так я и услышать, — сказал Вальдец. Он потянулся к поясу, вытащил длинный нож с двусторонним лезвием и, всадив его бармену в сердце, уложил того на месте.
— Я человек кроткий, сеньор, — обратился он к Марвину. — Я не легко обижаться. Право же, в родном селе Монтана Верде де лос трес Пикос меня считать безобидный. Я ничего не просить, только разводить пейотовый побеги в высоких горах Ламбробии под сень того дерева, что называться «шляпа от солнца», ибо то есть лучшие в мире пейотовые побеги.