Американская империя. С 1492 года до наших дней

Зинн Говард

По словам Дж. Шая, люди, которые поначалу вступали в колониальное ополчение, были «образцом респектабельности, или, по крайней мере, были полноправными гражданами» своих общин. В ряды ополчения не допускались доброжелательно настроенные индейцы, свободные негры, белые сервенты и свободные белые мужчины, не имевшие постоянного места жительства. Однако безвыходность ситуации заставила открыть двери и для менее респектабельных белых колонистов. В Массачусетсе и Виргинии в отряды милиции набирали «бродяг» (праздношатающихся). Фактически ополчение стало тем дающим беднякам надежду местом, где можно было подняться по карьерной лестнице, получая очередное звание, подзаработать и изменить свой социальный статус.

Это был хорошо известный механизм, с помощью которого те, кто отвечал за порядок в обществе, могли мобилизовать и дисциплинировать непокорное население, предлагая беднякам приключения

и награды в ходе военной службы, с тем чтобы эти люди сражались за некие цели, которые они необязательно разделяли. Раненный при Банкер-Хилле [27] американский лейтенант дал показания лоялисту Питеру Оливеру (который, возможно, и ожидал подобных ответов) о том, как он присоединился к армии повстанцев: «Я был сапожником и зарабатывал на жизнь своим трудом. Когда началось это восстание, обнаружилось, что некоторые из моих соседей, которые были ничуть не лучше меня, получили первое офицерское звание. Я был очень честолюбив и не хотел, чтобы эти люди превосходили меня. Мне предложили завербоваться рядовым… я просил произвести меня в лейтенанты, и они согласились. Я представил себе путь продвижения по службе: если меня убьют в битве, то это конец, но если погибнет мой капитан, то меня повысят в звании и будут шансы подняться еще выше. Такова, сэр, была единственная причина, из-за чего я пошел в армию, а что касается разногласий между Великобританией и колониями, то я в этом ничего не понимаю».

27

Битва при Банкер-Хилле 17 июня 1775 г. стала первым серьезным сражением войны за независимость.

Дж. Шай выяснил, что впоследствии стало с этим лейтенантом – участником боя при Банкер-Хилле. Этого человека звали Уильям Скотт, он был из Питерборо (Нью-Гэмпшир). Проведя год в плену у англичан, он бежал и вновь присоединился к американской армии, принимал участие в битвах на территории Нью-Йорка, снова был пленен британцами и снова совершил побег – с привязанной к шее шпагой и часами, прикрепленными к шляпе, он переплыл реку Гудзон. Вернувшись в Нью-Гэмпшир, Скотт организовал свой отряд, в который вошли два его старших сына, и сражался во многих баталиях, пока позволяло здоровье. Он видел, как его старший сын, отслуживший в армии шесть лет, умер от сыпного тифа. Скотт продал свою ферму в Питерборо за вексель, который в ходе инфляции обесценился. После окончания войны внимание общественности к личности этого человека было привлечено в связи с тем, что он спас восемь утопающих, чья лодка перевернулась в Нью-Йоркской гавани. Потом он получил работу, связанную с межеванием западных земель военными, но заболел лихорадкой и скончался в 1796 г.

У. Скотт был одним из многих борцов времен революции, принадлежавших по большей части к низшим военным чинам, происходивших из бедных слоев общества и имевших темное прошлое. Дж. Шай изучил военный контингент Питерборо и показал, что известные и состоятельные горожане принимали участие в войне лишь в течение короткого времени. Та же закономерность наблюдается и в других американских населенных пунктах. Историк так пишет об этом: «Революционная Америка, возможно, и была обществом среднего класса, более счастливого и успешного, чем все остальные в то время, но в ней было значительное и постоянно растущее число довольно бедных людей, и именно на долю многих из них с 1775 по 1783 г. пришлись настоящая война и страдания: история, старая как мир».

Сам по себе военный конфликт, который довлел надо всем в то время, делая другие проблемы более мелкими, заставлял людей выбирать между двумя противоборствующими сторонами в том противостоянии, которое имело общественную значимость. Колонисты становились на сторону революции, даже если их стремление к независимости и не было очевидным. Правящие элиты – сознательно или нет, – похоже, усвоили урок предшественников, который заключался в том, что война ограждает их от внутренних проблем.

Обстоятельства подготовки к военным действиям вынуждали нейтрально настроенных людей становиться в строй. В Коннектикуте, к примеру, был принят закон, требовавший прохождения воинской службы всеми мужчинами в возрасте от 16 до 60 лет, за исключениям некоторых правительственных чиновников, священников, студентов и преподавателей Йельского университета, чернокожих, индейцев и мулатов. Каждый призванный мог найти себе замену или избежать службы, заплатив 3 ф. ст. Когда 18 человек отказались явиться на военную службу, их посадили в тюрьму, и, для того чтобы оказаться на свободе, они вынуждены были дать обещание,

что пойдут воевать. Дж. Шай пишет: «Механизмом смены их политических взглядов была милиция». То, что в наши дни выглядит как демократизация вооруженных сил, было явлением иного плана, а именно способом заставить огромное число сопротивляющихся людей почувствовать себя вовлеченными в общенациональное дело и в конце концов поверить в него.

В те времена войны за свободу существовала воинская повинность, освобождение от которой, как обычно, зависело от финансового состояния. Когда еще была свежа память о бунтах, направленных против принудительной мобилизации, проводившейся англичанами, к 1779 г. стала опять осуществляться насильственная вербовка, но уже в американский военно-морской флот. Официальный представитель властей Пенсильвании говорил: «Мы не можем не заметить, насколько похоже это поведение на поведение британских офицеров в годы нашей зависимости от Англии, и убеждены в том, что оно будет иметь столь же неблагоприятные последствия в плане отчуждения народа от… власти… что легко может привести к оппозиции… и кровопролитию».

Наблюдая за новой, строгой дисциплиной в армии Дж. Вашингтона, капеллан из города Конкорд (Массачусетс) писал: «Новые господа, новые правила. На смену пришло жесточайшее командование, а между офицерами и рядовыми возникла огромная дистанция. Каждый обязан знать свое место и оставаться в его пределах, или он немедленно будет связан и получит не менее 30 или 40 плетей».

Американцы потерпели поражение в первых сражениях войны: при Банкер-Хилле, в Бруклин-Хайтс и Гарлем-Хайтс, на Юге; им удалось одержать победу в ходе небольших сражений при Трентоне и Принстоне, а затем во время поворотного момента в ходе войны – в сражении при Саратоге (Нью-Йорк) в 1777 г. Замерзающая армия генерала Вашингтона закрепилась в Вэлли-Фордж (Пенсильвания), в то время как Бенджамин Франклин вел переговоры о союзе с французской монархией, которая стремилась отомстить Англии. Война переместилась на Юг, где британцы стали одерживать одну победу за другой, до тех пор пока в 1781 г. американцы, при поддержке большой армии Франции, а также с помощью ее военно-морского флота, блокирующего поставки продовольствия и подкреплений англичанам, не одержали победу в последней битве войны при Йорктауне (Виргиния).

На фоне этих событий то и дело вновь проявлялись скрытые разногласия между бедными и богатыми американцами. В самый разгар войны, в Филадельфии, в тот период, который Э. Фонер характеризовал как «время невероятных прибылей для одних колонистов и страшных лишений для других», инфляция (в том году цены за месяц поднимались на 45 %) спровоцировала народные волнения и призывы к действиям. Одна из филадельфийских газет напоминала, что в Европе «народ всегда вершил правосудие, когда из-за корыстолюбия скупщиков возникала нехватка хлеба. Люди взламывали склады и забирали запасы продуктов, не платя за них, а в некоторых случаях вешали виновных в своих страданиях».

В мае 1779 г. Первая рота филадельфийской артиллерии обратилась в законодательную ассамблею с петицией, в которой сообщалось о бедах «представителей среднего класса и малоимущих» и высказывались угрозы применения насилия против «тех, кто сознательно нацелился на накопление богатств за счет разорения более добродетельной части общества». В том же месяце прошел незаконный массовый митинг, в ходе которого выдвигались требования снижения цен и было начато расследование по делу богатого жителя Филадельфии Роберта Морриса, обвинявшегося в нежелании продавать продукты питания. В октябре вспыхнул «бунт в Форте Уилсон», во время которого отряд местной милиции вошел в город и направился маршем к дому Джеймса Уилсона, богатого юриста и официального представителя революционных властей, который выступал против контроля над ценами и демократической конституции, принятой в Пенсильвании в 1776 г. Ополченцы были разогнаны «бригадой в шелковых чулках», состоявшей из обеспеченных жителей Филадельфии.

Казалось, что большинство белых колонистов, владевших наделами земли или вовсе не имевших собственности, в любом случае предпочтительнее рабов, сервентов либо индейцев и что таких колонистов можно привлечь на сторону революции. Но по мере того как утраты военного времени становились все горше, привилегии и безопасность богатых делались все более неприемлемыми для остальных. Около десятой части белого населения (по оценкам, данным в книге Дж. Т. Мейна «Социальная структура Америки в период революции») – крупные землевладельцы и торговцы – обладали личным имуществом стоимостью 1 тыс. ф. ст. и более и землями, как минимум, на ту же сумму, и эти люди владели практически половиной всего богатства страны, а их рабы составляли седьмую часть ее населения.