Американская оккупация
Шрифт:
Вдруг он увидел пикап «рено»; горящие фары освещали стену его дома. Он притормозил ногами, соскочил с велосипеда и, заглянув в кузов машины, заметил два ведерка с белилами; из одного торчала ручка большой малярной кисти. Дом доктора Карьона находился на Церковной площади. Там же стоял и дом архитектора, а дальше, по улице Ла Мов — кафе с табачным киоском, дом органистки мадемуазель Ламюре и, наконец, бакалейно-скобяная лавка Вира и Менара, где на втором этаже обитало семейство папаши Вира.
В ярких лучах автомобильных фар он различал белые облачка пара, вырывавшегося из ртов и носов.
И еще он увидел кисть, которая уже вывела буквы «US…»на
И получил жестокий удар под дых палкой от малярной кисти.
Он упал. Потом вскочил на ноги, и ему удалось вырвать кисть из рук студента. Кто-то сказал: Фидель Кастро захватил Гавану, или что-то в этом роде, он не понял. В этот самый миг его грубо толкнули в спину, и он рухнул вперед, с размаху ударившись лбом об острый край ведерка с белилами. Краска залила его короткие волосы. Он упал лицом в водосток. И потерял сознание.
Американский унтер-офицер, ехавший с базы, резко тормознул, чтобы не врезаться в грузовичок «рено», выскочивший на полной скорости с улицы Ла Мов. Серый «шевроле» сержанта У. Х. Каберры занесло в сторону. Рядом с сержантом Каберрой сидел низкорослый кругленький человечек лет пятидесяти на вид, белокурый, со смешливым пухлым лицом и двойным подбородком. Это был лейтенант по фамилии Уодд.
Сержант Каберра умело выровнял машину. Однако доехав до Церковной площади и собираясь прибавить газ, чтобы подняться вверх по крутой улочке, он вдруг опять затормозил.
Лейтенант Уодд открыл дверцу со своей стороны: у колес лежало тело Патрика Карьона; сержант Каберра бегом обогнул машину и приподнял голову потерявшего сознание юноши. Струйка крови смешивалась на мостовой с каплями дождя. Кровь заливала глаза.
Правый глаз был широко открыт и полон крови. Словно вытек.
Патрику Карьону чудилось, будто он умер и попал в какой-то иной мир.
Вокруг раздавался странный гул. Он приоткрыл глаза: все застилал багровый туман, сквозь который он едва мог различить окружающее. Комнату заполняли великаны, женщины, столы, диваны, кресла. На стенах — обои с крупными геометрическими узорами в коричнево-оранжевых тонах. Обеденный стол, покрытый коричневой клеенкой, еще не убран: грязные картонные тарелки, наполовину обглоданные кукурузные початки, смятые картонные стаканчики, бутылки пива Beckи Budweiser,кетчуп, банки с майонезом и арахисовым маслом. Спинки стульев завалены постиранными, но не отглаженными рубашками. Возле стола расставлена гладильная доска. Пластиковые чехлы с мундирами и платьями висят прямо на абажуре. Всюду разбросаны глянцевые журналы.
Бадди Холли [10] вовсю распевал: «Shame!» [11]
На сером картонном репродукторе проигрывателя лежал большой голливудский календарь с портретом Авы Гарднер. Патрик застонал, когда сержант Каберра внес его в дом на руках и осторожно уложил на диван Уоддов.
Миссис Уодд, блондинка в бигудях и желтом нейлоновом халатике, выбежала в соседнюю комнату и вернулась с ватным тампоном и меркурохромом.
10
Бадди
11
«Позор!» (англ.).
Бадди Холли пропел сладеньким голоском: «I’m gonna love you too!» [12]
Глаза Патрика застилала кровавая пелена. Его терзала боль. Он различил силуэт молодой девушки, медленно подходившей к дивану. Лет пятнадцать на вид, тонкий изящный носик, белокурые волосы. И голубые, очень светлые, почти прозрачные глаза. Одета в короткие шортики, низко сидящие на бедрах, и тесную маечку с вырезом, наполовину обнажавшим грудь. А грудь уже вполне женская. И девушка выпячивала ее, слегка выгибая спину. Она была без туфель, в одних белых носочках.
12
«Я тоже буду любить тебя!» (англ.).
Девушка сонно тёрла глаза. В руке она держала мохеровый свитер с длинным белым ворсом. Подошла к дивану, опустилась на колени возле Патрика, и тот дернулся от странного звука. Раскрыв пошире левый, уцелевший глаз, он увидел, что она грызет кочешок сырой цветной капусты.
Потом дочь лейтенанта Уодда лениво уселась на диван, вплотную к Патрику, отодвинув попкой его ногу и продолжая хрустеть своей капустой. Она взяла его за руку и рассказала на своем американском, что Бадди Холли недавно умер — погиб в авиакатастрофе:
— You know, Buddy just died in a plane crash. At least you’re alive! (Дочь лейтенанта Уодда считала, что ему, Патрику, повезло — он-то выжил).
И еще раз повторила, как ему повезло остаться в живых.
— Извините! — пробормотал Патрик.
Она надела мохеровый свитер, а тем временем лейтенант Уодд спрашивал Патрика, стараясь произносить раздельно:
— You people got a phone?(Лейтенант Уодд спросил Патрика Карьона, есть ли у его родителей телефон).
Он завопил.
Доктор Карьон зашивал сыну рассеченную бровь. Дочь лейтенанта Уодда стояла рядом, крепко сжимая руку раненого. Врачу пришлось наложить два шва.
Когда он принялся за второй, кровь внезапно брызнула на грудь дочери лейтенанта.
Не переставая кричать, Патрик смотрел на красные капельки, застрявшие в густом ворсе мохера. Шерсть не сразу вобрала их в себя.
Потом капли все же впитались в свитер. Он следил, как они мало-помалу уходят вглубь, и кричал от боли.
Его отец смазывал рану меркурохромом из пузырька, который держала миссис Уодд. Потом миссис Уодд положила раненому компресс на лоб, а доктор Карьон тем временем вытирал руки бумажным полотенцем. Его пальцы были измазаны белой краской, облепившей волосы Патрика. Наконец доктор закрыл свой коричневый саквояж и встал.
Патрик приподнял веки и увидел пивную бутылку прямо над головой отца.
Доктор Карьон резко отшатнулся. Стоявший слева от него сержант Уилбер Каберра подбросил в воздух бутылку и жалобно гавкнул, очень похоже изобразив побитую собаку. Он зубами сорвал крышечку с бутылки и выплюнул ее на пол.